а, да. Костюков (он в целом оказался очень милый и неглупый человек на первый взгляд), сказал среди прочего, что у верующих людей есть какая-то присказка, мол, дьявол бежит очень быстро и обегает мир за долю секунды. А бог не бежит, он одновременно существует везде. Так вот, - сказал Костюков, - для меня Мандельштам бежит очень быстро. А Георгий Иванов существует одновременно везде. И я думаю ее теперь. Иногда я думаю, что он прав. В смысле. иногда я понимаю, почему он ощущает так. И даже вместе с ним ощущаю так же. А иногда я ощущаю строго иначе. А потом - опять так. Все.
1. Мрзд, золотое мое, зачем ты сгустило вокруг меня сумасшедших со справками таким плотным кольцом? что ты хочешь мне сказать этим? Что я должна понять? не надо про сферу деятельности, с ней все ок, в ней всегда был процент сумасшедших, но не такой, как сейчас. За три дня - вера, вадим, андрей, антон (это не ваш антон, другой), тетя с огромной грудью, еще два-три. Т.е. это прям не просто странные, а когда меня видели в их обществе, то шли вызволять, говорили: тихтихтихо, нормально все? не обращай внимания, это просто сумасшедшие. Это еще не считая московских. 2. Мрзд, милое, вокруг меня вдруг три человека, у которых умер сын 19 лет. Т.е. три разных сына. И они как раз без справки сумасшедших, немного странные, всегда трезвые и избыточно-религиозные люди. Но почему их трое за две недели? И еще один с дочкой 8 лет с соединительной тканью вместо полушария. 3. было еще что-то третье, что тоже показалось мне важным и нужным к записанию, но я сейчас забыла, через пять минут вспомню.
4. раньше, вернувшись с фестиваля, я записывала имена понравившихся мне авторов. В этот раз не так: либо я уже их знала, либо мне не понравилось, либо у меня появилось подозрение, что это неплохо, но непроходящее похмелье не дало оценить в полной мере. Вот смеялась недавно над доц. Семидеркиным, человеком, которого никогда не видели пьяным, а только и исключительно страдающим похмельем - уже и сама такая.
я туда приехала, а там председатель СРП мне кричит: "Масюсик!!! Ты приехал?!!!". Вот это я понимаю, да. Кого, может, и скрутило бы от масюсика, а мне так самое оно.
а еще по пути туда в прекрасном купе прекрасного поезда "Поморье" в журнале РЖД я впервые прочитала рассказ Тэффи "Два романа с иностранцами" - плакала и смеялась. Лена, Л-К, прочитай, это прямо про нас, ну вот слово в слово. Особенно про утюжок. www.vek-serebra.ru/teffi/dva_romana_s_inostranc... остальные тоже велкам, рассказ хороший, хотя у Тэффи есть намного лучше.
много фоток вКонтакте, тут шарф покажу Сергей Баталов
Коля не вошел в шорт-лист "НОСа". Очень жаль, я болела за него всей душой, даже репостила в ФБ, хоть он и делает вид, что мы не знакомы. Зато вошел в него Владимир Мартынов с "Книгой книг".
Все про терапевта - и я про терапевта. Когда мы с терапевтом и ЛК ходили обедать в "Чебуречную СССР" на Тишинке, я спросила у них, не кажется ли им, что чувак у меня за спиной - есмь (Таня запретила мне употреблять "суть" для единственного числа!) великий русский композитор Владимир Мартынов. Они сказали "ахтойто?", ну да что же поделать. Зато они сказали, что чувак у меня за спиной очень похож на великого русского психолога Николая Козлова. Было бы славно тут и мне сказать: "Ахтойто", но я, к несчастью, знала, кто это. Так вот. Я навела справки. Это действительно был великий русский композитор Мартынов, он был вернувшись домой с самолета и похмелявшись пивом перед приходом непосредственно к жене. Что он в шорт-листе "НОСа", вас не должно смущать, он же не только композитор, зачем. Он и великий русский духовный философ, и недуховный тоже, так же и писатель. И читать его - некоторое удовольствие. Но слушать - много большее. С вами были новости психотерапии, они пошли спать, прощайте.
пока я ходила за билетами на вокзал в приступе экономии, нам звонила Галя, не застала меня и по тф сделала с моим сыном уроки. Галя - это одна из бессчетных маминых сестер, я как-то давно ее не люблю и уже лет 10 с ней не общалась. Но потом она позвонила еще раз рассказать, что разбирала книжный шкаф и нашла распечатанным мой рассказ про Н.М., читала, рыдала, давала читать соседям, те тоже рыдали. Дорогой терапевт! (Ну а что? у меня сегодня в ленте три поста о терапии.) Я потрясена результатом терапии. Ну - ладно, будем смотреть дальше.
на сдачу с билетов я купила фантастический шарф, огромный, широкий, длинный, бесконечный, из ровницы, из меланжа каких-то диких цветов типа оранжевый, фиолетовый, сиреневый, серый. Все цвета грязные, в шарфе вывязаны большие дыры, вопиющий гранж. Он мне бешено нравится, я бы все время на него смотрела. У него есть один недостаток: он акриловый. Надя, позавидуй мне!
а еще в "Твое" (я знаю, что это молодежные магазин) я видела флисовые платьица рублей по 600, что ли. Надо купить и дома носить. Ну флисовое платьице со сквозным карманом на пузе, ну очень мило и тепло.
дело в том, что мы с Ромой уже чуть ли не 10 лет регулярно плачем, дочитав до конца. Хочу, чтобы и вы тоже.
* * * абеляр элоизе вот что спешу напомнить из пустого ковша порожнего не наполнить если взять утомленных пеших в зной у колодца то что было уже к тому и прибавится столько только тем кто не станет пить вода достается но умножится жажда тех в ком все пересохло в честном диспуте праздную спесь одолеет самый терпеливый и чистому сердцем весь мир отчизна без труда обойдет капканы универсалий кто стоит на торной дороге номинализма ибо истина отпрыск упорства а не каприза вот что следует помнить дитя мое элоиза
элоиза в ответ абеляру спасибо отче я могла бы сама но у вас получилось четче я вчера у часовни для вас собрала ромашки потому что другого подарка найти не в силах жалко мать-аббатисса нашла в рукаве рубашки раньше было их больше но не таких красивых и еще я писала по-гречески вам записку но сестра донесла и велели впредь на латыни а латынь проста не пристала такому риску как нас жаль что мы перестали быть молодыми раньше я гуляла и дальше к ручью и вязу там теперь собаки с мусорных куч с цепи ли иногда я плачу но это проходит сразу ваши мудрые письма меня почти исцелили если трезво взглянуть пожилые ведь тоже люди даже если погасли глаза и обвисли груди даже если рассудок прочь от беды и скуки почему они что они сделали с нами суки
и все же. Больше 50 стихов к ряду я прочитать не могу. Т.е. это штук 70 день. И так я могу дня три, от силы четыре. Потом дней 10 нужно продышать. Маломощно.
* * * помнишь они нас учили на человека все по мозгам резьба но судьба несла вот ты и стала точно не чем хотела северных встреч невеста и невесна страшный на мачте сучил холода и годы в трюме с трезубцем морочил вьюшку котла так постепенно ты умерла и кто ты после всего то есть где ты или когда
знать не зазорно но вскользь как ножом сказали диву далась бы в памяти у меня там на подушке проснется лицо с глазами не говори так тихо ведь ты умерла тяжесть твоя в ладони жизнь все та же только дыханье ветер сносит в пески все не весна никому не невеста даже разве разлука могила постой не спи
если один напоследок вопрос из списка невмоготу во рту и мозг на замке настежь объятья только не стой так близко ты неживая а я лебеда на земле как научили любить верней не умели ангелы в этом огне как одна семья страшно догнать потопчусь провожу у двери мертвую в мертвый простор береги себя
Птицы, "шекспир отдыхает" цит. по "запискам аэронавта".
читать дальше* * * в ржавом остове вокзала тень струила невода зубы редкие вонзала прямо в горло немота
здесь забыв собой гордиться хрипло дышит человек словно тусклая водица ночь сочится из-под век
каждый зев привержен зелью жизнь диктует где поддать никогда на эту землю не сходила благодать
ночь река с проворной грустью постепенно сносит к устью шелудивых и увечных население баржи в протяженье каботажа экипаж постигла лажа неприятели природы эти шлюхи и бомжи
почему на пристань леты с детства выданы билеты почему еще в полете чайки загодя мертвы сколько глаз к стеклу ни липни там пургу сменяют ливни а потом прикроют веки санитары и менты
сказка лживая связала жалких жителей вокзала рай курортный с пыльной фрески жизни требует взамен всюду пальмы посмотрите сбоку буквы на иврите для пригожих и умытых древней радуги завет
я войду и буду краток миновало время пряток миру времени в обрез бейте в бубны я воскрес
* * * на пляже тени влажные ложатся кружат стрижи и не хотят снижаться 169-й день в году скрипят ворота и орфей в аду
река на букву с и бессловесны птицеподобья в тучах муляжи животных на притворном водопое над всеми кипарисовые свечи пылают черным правильным огнем и бабочки как проруби в сетчатке стократ черней чем допускает глаз не шелохнуть ушей бесшумной лирой вот жители умершие из нас и страшен всем ротвейлер троерылый
он здесь повторно раньше он имел спецпропуск на какую-то одну из этих нас но слабо в мелкий шрифт вчитался и ротвейлер на контроле вмиг завернул которую привел тот даже с горя спел по-итальянски стеная вслед упущенной добыче в окошко тыча справку и печать мол дескать que faró senza euridice что дескать делать и с чего начать
нас нет никак мы созданы из вздохов из допущений и негодований из слез и всхлипов тех кто нами был на елисейских выселках отныне где так черны стрижи и кипарисы и метит камни оловом река там наверху зачем кадите богу не возвратится с музыкой жених из этой бездны где ротвейлер ногу вздымает над надеждами живых
* * * с колосников проворны провода песком и солью тяжела кулиса она стоит и кто она тогда она поет о том что нет улисса что мир как дым и время как вода
в великом море островам просторно настанут снова солнце и луна tu sol del tuo tornar perdesti il giorno она поет но кто тебе она
в чужих краях корабль не прогадает верстая путь покуда не поймет что мир как миг в который пропадает любой из нас о ком она поет
ткань времени до середины спета узор ковра губителен и прост она луна одна в руинах света и солнце днем где не осталось звезд
в соленых брызгах догорает птица на берегу прощальный ветер пуст она поет и нам не возвратиться пока она не затворяет уст
* * * так облака бледны олени в долгой лежке так бережен в бору невидимый костер замешкаться у штор нашептывая кошке такая жизнь на свете mon enfant ma sœur
блаженство что сентябрь и снова звезды оземь из нежной пропасти слепые светляки и то что мы живем превозмогая осень неведомы нигде и так невелики
сентябрь и серп жнеца когда бы только знали всегда как вьется свет волнуя и слезя как точно сложится все что случится с нами мы жили бы давно уже не жить нельзя
осины у ворот их медленное стадо из земноводных уз зеленый водолаз им невдомек пока что умирать не надо когда стоит любовь как полынья до глаз
звон близкой осени на все края и версты в зените бронзовом где журавлиный след и ты что движешь солнце и другие звезды когда мы смотрим вверх превозмогая свет
1 струится город на ветру песок в подол астрее сезон по птицам наверху нам тосковать острее
они сквозь облако толпой где солнце и стожары а мы с тобой а мы с тобой всегда внизу стояли
одним в зенит зато другим за слизнями в крапиве зачем так сильно их любил придумавший такими
порядок слов паренье птах где тонко там и двойка как ветрено на двух крылах и погибать не горько
кому весь космос невысок не удержать руками а здесь посеяли песок и пожинаем камни
стрижам и ласточкам смешны как детям взлет котенка всей тяжкой совести мешки всего ума котомка
2 багровый в небе колорит от пепла или пыли там птица птице говорит ты помнишь люди были
они сначала малыши потом часы сверяли и часто были хороши когда не в нас стреляли
внизу слепили города работы и квартиры совсем живые иногда как рыбы или тигры
пускай не эти и не те но ползали похоже зачем их больше нет нигде и нас не будет тоже
* * * загрустив от нагрянувшей вечности где по кельвину ноль холода возражают другие конечности что как рыба молчит голова
вот и лапки откинула с голоду в полубоксе последняя вошь вопрошают конечности голову почему ты с утра не поешь
голова отвечает угрюмая что ей петь совершенно нельзя лучше молча о вечности думая да и вы не пляшите друзья (пой иволга зачем она боится)
* * * я жил плашмя я столько лет болел морская зыбь на горизонте лентой лежала тоже и струилась летой в ней брода бренный глаз не одолел или другой придуманной рекой но я вообще не слышал о такой
мне было мало лет я был больной тутанхамон в стекле на жестком ложе там воробьи пищали надо мной подвижные что поражало тоже мечтал летать но не умел ходить носимый сутками из света в тень я где паука невидимая нить водила за пределы разуменья
я там лежал и жил и был дитя а в черных поперечинах окошка переплетались ласточки летя пространство тратила шагая кошка я так жалел лежачему нельзя владея хоть послушными глазами за горизонт переселить глаза чтоб видели а после показали
исполнить над собою колдовство что вмиг на подвиг взрослых поднимало я ждал тогда я всех любил кого увидеть мог но видел очень мало они ведь умерли потом поди лежат но не имеют формы тела струится ночь и ласточка в груди летит но никуда не прилетела всего что остается на свету паук и паутина в пустоту
здесь в след стихе нарочитая густая и кривоватая звукопись
* * * странник у стрелки ручья опершись на посох ива над ним ветвится в весенних осах летучие лица тучу сдувают в угол на горизонте латают лазурный купол вьюн виноградный часовня и поле льна средневековье времени полдень дня
дробная россыпь черных грачей в ландшафте или людей впереди один на лошадке это к нему с виноградного склона слева скачет ручная серна и машет дева лен полыхнет синевой озаряя твердь посох коса и страннику имя смерть
над капюшоном ива струится пышно люди поют в унисон но сюда не слышно гибкая дева-ива и серна в лозах лики длинного ветра в безруких позах музыка ос золотая пряжа лучей странник стоит на траве и глядит в ручей
лица без тел и тело без глаз и кожи в полом плаще но существует тоже в чреве часовни монах воздевает руки с детства боится и молится богу-буке нет ему бога и вся эта жизнь ничья деве уже не пересечь ручья
все золотые осы весны и в тучах лица этот свет беспробудному камню быстро снится только синим огнем полыхнет по липкой глине и обрушится в ночь а буки нет в помине только химия гложет время за слоем слой дева машет с холма и серна летит стрелой
уже в след есть "господи всех вселенных" и смерти нет
диалог христа и грешной души
mementote peccatores
христос что душа человека стоишь у врат рая знать тебя тело отправило умирая сладок плод праведной жизни в канун кончины только злодею для восторга нет причины век твой никак не тайна все учтено в смете рассказывай душа как ты жила на свете точно ли ты из тех кому спасенья ищем жарко ли молилась подавала ли нищим почитала ли родных храмы и престолы достойно ли блюла заповеди христовы вижу чело твое омрачается гневом отринь хоть в судный час гордыню перед небом милостив отец мой к падшим кто смирен духом обратись внутрь очами пронзи сердце слухом ответь господу твоему зачем грешила
душа поступала и жила как сама решила если твой закон зуб за зуб око за око значит зря старались ренессанс и барокко как могла пересекла вброд юдоль икоты спросить напоследок господи или кто ты ты ли это просил милости а не жертвы так не суди меня по скрижалям из жести этот рай могу принять в дар но не в награду или кричи приказ ангельскому отряду низвергнуть меня вместе со свиньями в бездну пропиши тьму кромешную где я исчезну поскольку не верю в реальность нашей встречи все равно я не сущность а фигура речи скулить peccavi domine и все такое предоставь прислуге меня оставь в покое
христос кто ты душа чтобы роптать отца ругая он автор всего добра а ты персть нагая смертным за их вину отнимут глаз и руку а отец сына послал на крестную муку за все чужие вины что будут и были за жизни какие вам не дороже пыли все мирозданье с тех пор в струпьях этой крови и не бог вам а вы выбираете роли кто погряз в гордыне и прощенье отринул тот меня на кресте в палестине покинул правда из мира пропадает понемногу теперь здесь не зуб за зуб а за ноготь ногу достойно ли грешить и искать вины выше оглянитесь вокруг не бог вам враг но вы же кайся душа пока тело не труп под крышкой
душа да читала у этих со львом или книжкой что был де распят и воскрес на третьи сутки только зачем ты теперь из жертвы да в судьи подписывать ордер стигматными руками быть без греха чтобы в грешников бросать камни если бог то мог прощать без креста задаром не под силу быть врачом будь хоть санитаром и если эти книжки так необходимы ты сказал там не судите да не судимы нынче в конце дней на их стремительном склоне я позволю себе поймать тебя на слове пусть в аду на кресте с двумя другими вместе прибьют меня во искупленье божьей мести навеки с надписью чтобы буквы видны суд отменяется ни на ком нет вины
* * * шелк этих яблонь нашествие этих вишен как мы живем на миру как шумно дышим
северный свет серебрист тиражами в луже даже не мы никакие но жадно вчуже
дрожью наморщено сердце в молочной коже по двое по одному но и реже тоже
каждый наплачется всласть если нежно ранен между разлукой и невозможным раем
редко жалели раньше какие стали бога бы всем да нельзя остаемся сами
Абеляр Элоизе
* * * разбиваясь на векторы весь этот трепет и свет унаследован слепо но к старости сны откровенны безопасно с утра что надежды фактически нет только фазы любви под хитиновым кителем веры
ты снижаешься в бар сигаретный сигнал на борту сквозь обломки футбола и ветреной феи наезды после третьей прозренье пора постигать правоту той последней любви за которой не нужно надежды
пусть корыстна тем люминесцентней на девушке бант дальше кончится воздух и свет отмеряют по кванту мудрено горевать если в горле застрял акробат отстегнувший под куполом веру и выбравший правду
клубы алого дыма из дыр задубевших аорт или если к последнему преображенью готовы мир прозревшим проезжим кто девушку примет на борт и швейцарам в шевронах в ночи отдающим швартовы
нынче третья попытка так прыгаем наверняка в этот желтый манеж где такси прорубают орбиты небо с беличью шкурку пока нам любовь велика и кукушкины сестры в гнезде позади позабыты
* * * покуда вертится и крутится то гнев определит то милость кому какое что там трудится следя чтоб не остановилось
всегда старается и движется но раздается слово фальши фита в наборе или ижица и боязно что будет дальше
еще вчера такими храбрыми на стогнах предстояли богу а нынче словно воздух жабрами предсмертную вдыхаем воду
как все-таки тесна вселенная в заплатах звездного асбеста такая местность здоровенная а для себя так мало места
хотя бы небо но сожгли его и в штопоре струится летчик когда слепого и сопливого судьба берет тебя на счетчик
всегда цветы и в камне профили рождайся жить не слишком скоро все будет как в финале оперы но под водой и строго соло
* * * он просыпается и явь светла высокий воздух соткан из стекла там тонны вещества пространства мили он мал еще и ходит под себя но существо каким другие были
за дверью сад собака и трава пора вступать в наследные права так ярок мир в подарок без задатка жизнь наяву огромная страна вот только где он раньше был загадка
покуда день и явь насквозь видна скорей давать предметам имена все совпадает и в ответ смеется окликнешь птицу лебедь и она так лебедем с тех пор и остается
налево пруд направо вырос лес в кадушку месяц прыгает с небес и звездных капель тверди вспять не выпить не жаль всей жажды с голодом и без за дар любить и все что любишь видеть
в ночь рождества до первого луча зачем он плачет ножками суча в хлеву где время долгими слоями что в вечности мигнувшей как свеча предшествовало нашей общей яви
на время радость миру и родне открыть глаза в неведомой стране мы так за ним светлее жить отважны что существуем тверже и втройне когда он просыпается однажды
он был нигде покуда спал без нас там птицы падали и месяц гас неразличимо расплывались лица но в вечности что в следующий раз отныне явь ушедшим станет сниться
рождественская ода
как нас мало в природе чем свет сосчитал и сбился в большинстве своем кворум из мрамора или гипса а какие остались что в бостоне что в москве кто в приюте для странников духа кто с круга спился собирайтесь с аэродромов по мере списка вот проснешься и думаешь где вы сегодня все
состоимся и сверим что мы кому простили на коре зарубки круги на древесном спиле только день в году для кого эта ночь темна а потом как в лувре друг другу в лицо полотна потому что раз рождены то бесповоротно нежные словно из звездной пыли тела
это хвойное небо под ним пастушки коровки всех хвостатых и без бегом достаем из коробки старичок с топориком ослик и вся семья с колыбели как мы добыча клинка и приклада как умел любил и не ведал что бог неправда мы убили его и живем на земле всегда
даже веру в фантом за такую любовь заочно мы прощаем ему то есть я совершенно точно как обязан прощать а другие поди пойми вот у люльки кружком в канители в крашеной стружке человечки-венички плюшевые игрушки да сияет сегодня всем звезда из фольги
в этом сонме зверей рождество твое христе боже так понятно живым и с судьбой человека схоже соберемся по списку когда истекает год заливает время запруды свои и гати и две тысячи лет нам шлет дитя на осляти если бога и нет нигде то дитя-то вот
скоро снова к столу простите что потревожу я ведь сам пишу как привык то есть снявши кожу лоскуты лица развесив перед собой те кого уместил в вертеп в еловую нишу это вы и есть а то что я вас не вижу не толкуйте опрометью что лирник слепой
праздник прав а не святочный бог когда-то наши дети в яслях и гусеницы и котята минус мрамор и гипс но в барыше любовь у истока вселенной подсмотрев это слово я с тех пор как двинутый снова о ней и снова и не стихну пока язык не ободран в кровь
блин, да, вот еще. Однажды я была в гостях у чудесной женщины Лены Г. Гостей было много, мы ели, пили, светски сидели, пытались что-то обсудить, потом, наконец, все расслабились, и беседа потекла такая общая и душевная, и стало весело и прекрасно, и времени было часов 8 вечера, как вдруг Слава Х. встал и начал собираться домой. Все были потрясены, говорили, Слава, миленький, куда ж ты, зачем, так рано еще, останься. А Слава сказал фразу, ставшую для меня во многом жизнеопределяющей: - простите, ребята, но я шизофреник. Я должен ложиться спать в 22-00.
так вот сегодня с нами был мальчик, его что-то очень крутило всю дорогу, а потом попустило, и я за него порадовалась всей душой, как вдруг он встал и сказал: - простите, ребята, мне пора: я должен вернуться в больницу до 20-00.
Херсонский в своих дневниках писал, среди прочего, что на фоне совершенно всех душевных болезней развивается еще одна, дополнительная, не 100% случаев, но часто: боязнь заразиться безумием и уверенность, что это инфекционное заболевание. Что многие женщины, приходя поговорить с врачом, приносят с собой пеленку, чтобы не садиться на тот же стул, на котором только что сидел сумасшедший. Хотя о себе они отлично знают, что они - сумасшедшие. Прячут свои вещи, не могут пользоваться общей посудой, и вообще дополнительно страдают в больницах. Я очень, очень, очень понимаю этих людей. Более того, индуцированный психоз еще никто не отменял.
и - да, девочки! Видела Веселовского с девушкой Аней, блондинкой, практически исчезающей на глазах. Пытался вручить ее моим заботам и сбежать к Медведеву, но я слила.
целый сегодняшний день убила на мужика 54 лет. три жены, трое детей, высшее образование с точными науками, армия, три года литинститута, какое-то преподавание где-то чего-то, жена, которая уже 17 лет не хочет быть женой поэта и женой православного, потому что она медсестра, а матефизическое язычество - лучший путь к продлению жизни, какие-то бесконечные разговоры о боге, грехе, православии, искушении и движении на пути оборения грехов, и финальная фраза (да сговорились вы все, что ли!?) - она на мое заявление, что я никогда не понимала дихотомии "добро" и "зло", никогда не стояла перед таким выбором, никогда не ощущала никакого диавольского искушения (и вообще искушения) и никогда не могла никому этого объяснить - фраза примерно такая: "просто ты целиком принадлежишь дьяволу, потому и не искушает. А как только начнешь бороться - сразу начнет". В 11 встала, в 12 вышла, ела, пила чай, курила, ела, пила чай, курила, ела супчик с семгой, пила чай, курила, ела пиццу, пила чай, в 20-30 поехала забирать малыша. Устала как собака, аж стоматит и герпес от болтовни, типун на языке. А могла бы купать лену, кормить лену, показывать лене какое-нибудь кино, гладить белье, читать книжку, пылесосить пол и слушать группу "Ума Турман". Покупать еду, оплачивать электроэнергию и штрафы, выбирать ровницу и шнурки в магазине "Все для шитья", наконец, купить билет в Вологду. И маникюр еще, да, и помыть машину.
прояснилось, что люди, профессионально занимающиеся поэзией и кривящиеся при упоминании Цветкова, необратимо меркнут в моих глазах, не имея шанса воссиять. Хотя долго еще я уговариваю себя, что, мол, мало ли, вкусы разные и т.п. Чушь это все. Нельзя ощущать поэзию и не ощущать Цветкова целиком. Невозможно.
несколько дней назад по тф говорила, и сказала, что есть странность. Все более-менее значимые процессы в человеческой жизни ритуализованы: рождение, крещение, новоселье, свадьба, отдание в школу, принятие присяги, смена сезонов, выпускной, похороны, увольнение, поступление на работу, поминки, дни поминовения, болезни. Когда что-то случается, люди в принципе знают, что делать. Если пожар, знают. Плохо, но знают. Есть какие-то инструкции типа: если вы видите утопающего, или если на ваших глазах произошла авария (инфаркт, потеря сознания, грабеж). И почему-то нет ни инструкции, ни отработанного ритуала расставания, развода, разлюбления и прекращения отношений. Ответ: потому что в нем, как правило, конфликт желаний - это не ответ. Ритуал принятия присяги у срочников - тоже не всегда совпадает с их желаниями. Новый год просто наступает и не спрашивает, хочешь ты его или нет. И если работодатель увольняет тебя - он просто увольняет тебя.
я сегодня на девочке видела надувные гетры. Такие, как бывают сапоги-дутики, с синтепоном внутри, наверное, только гетры. Теперь хочу всех цветов, как вы понимаете.
а еще я лазила в шкаф за красной шапочкой, а то холодно на горке, и нашла там меховые гетры. Которые мне портниха сшила из рукавов норковой шубы, когда это еще не было столь популярно)) я и забыла про них.
сейчас еще отвезу Диму домой и расскажу про Диму. Потому что "Кот! Ну ты пишешь книгу про меня? Точно пишешь? Ты пиши!". Мне кажется, первый друг - это то, о чем должно быть записано. Почти как первый зуб.