В конце первого класса Вася потерял телефон и рыдал. Бабушка сказала, чтобы не рыдал и купил себе новый, такой, какой захочет, любой, вообще любой, сколько бы он ни стоил. Он выбрал кнопочную раскладушку с ничо так камерой за 3500. Бабушка сказала: вот, это будет мой подарок, береги.
В середине этого августа, через три года, Вася потерял телефон, папа перевез бабушку, а на третий день она закричала и почти все время теперь пребывает в миндалевидном теле. Сплошной гнев, страх, гнев, страх, подозрения в сексуальном насилии, уверения, что она не проститутка, бесконечные поиски нижнего белья, бешеная стыдливость и пограничное неадекватное бесстыдство.
Потом ей становится лучше и она капризничает, обижается, плачет, жалуется, скулит, недоумевает, отчаивается, опять плачет.
Потом ей становится еще лучше и она либо просто успокаивается, либо утешается, либо входит в фазу благодарности и нежности - и в ней даже узнает своих.
Вася примерно через три часа купил новый телефон, точно такой же, только чуть-чуть другого цвета, но точно такой же, и настроил его точно так же, как тот - без меня, он просто педант и ретроград, сам по себе, и ему дорога его зона комфорта.
Бабушкин мозг не выработал привычку ходить под себя и просто писать просто так, как есть. Мозг отлично помнит, что надо а) встать, б) снять трусы, в) присесть, г) помочиться, д) обратно встать и одеться. Поэтому - да, она встает, снимает памперс, мочится на пол, - и вот тут она приходит в себя. И переживает стадию ужаса. И либо надеется, что никто не заметит. Либо пытается одеться и лечь. Либо падает. Либо не может одеться и падает. Но ни при каких условиях она не зовет на помощь, потому что родственники ее ругают страшно за снятый памперс, да, ага, и подозревают ее в а) злом умысле, б) недержании. Ни того, ни другого у нее нет. Но тем временем моча впитывается в пол, мебель, воздух, носки, тапки, постельное белье, вообще во все. А потому что не надо пугать хрупких старушек. Водить ее в туалет принудительно, как годовалого ребенка, перед сном, после сна, перед едой, после еды, 6-7 раз в день - никому не приходит в голову (да, я считаю, что они тупые). А она, тем временем, разработала свой способ: чтобы ее не ругали, надо не писать; чтобы не писать - ура, надо не пить. И она не пьет или почти совсем не пьет. И знаете, что решила ее семья? что она права и лучше не поить ее. (Да, они тупые. Просто тупые, не жестокие.)
Уговорить ее писать в памперс я не смогла. Уговорить ее пить я не смогла. Однажды смогла, она потом очень нервничала и ругалась: вот лена я заболталась с тобой и чаю напилась!!!
Я была у нее во вторник, бабушка сказала: Лена, а нельзя так устроить, чтобы я в больнице полежала недельку? Мне бы там какие-нибудь анализы поделали... несложные... Мне бы хорошо было... Я бы чего-нибудь другого поела, знаешь.
Я сказала, что нет, нельзя. К сожалению.
Она сказала: какой Сережа скупой все-таки...
В целом это был период совершенного адеквата, минуты полторы. Автоматического, т.е. неосознанного, скорее всего, но все равно. В периоды неадеквата она сражается с воображаемой больницей, в которой воображаемый Сережа ее бросил.
Ну так вот. В среду меня хватила внезапная температура и продержалась весь день. Я думала, я заболела. Но в четверг все прошло. Потому что в среду она сломала шейку бедра, а в четверг она уже была в больнице, где ей как раз и получится полежать недельку или две. Теперь у нее есть сиделка, крепкая жизнерадостная толстая украинка, с которой она сражается совершенно безумным смертным боем, до огромных синяков на руках (синяки на ней теперь возникают от всего, сосуды хрупкие). Положительного в этом то, что украинка реальная, а не воображаемая, и что она ее поит то и дело. Ну и так называемый Сережа платит за это такие неимоверные деньги, на которые можно было вы себе даже не представляете, что. Скупой, в нашем случае, платит втридорога. Впрочем, он столько лет получает ее пенсию и сдает ее квартиру, что я хотела было оплатить ей сиделку на несколько дней, а потом подумала таким пятиэтажным матом, что не стану записывать, потому что вдруг вы все же дочитали до этого места.
Обсудила сегодня это с Олей, потому что Оля вся тревожная и дерганая, раз 10 за минуту становится в защиту, Оля неожиданно сказала: я в среду заподозрила, что баба Надя бедро сломала, но не была уверена. А в четверг проснулась утром и думаю: я бы что угодно отдала, чтобы не идти на работу. Какой бы повод найти? Я так устала, я на что угодно готова, только бы я могла отдохнуть - а потом смотрю, а баба Надя ночью не вставала, и утром не встала, и памперс на месте, и вообще лежит и положение тела не меняет - и я стала вызывать скорую. И не пошла на работу.
Конечно же, пока они ее одевали, крутили-вертели, клали на носилки, таскали по приемнику, рентгену и по этажам, и знакомили с няней, хрупкая психика моей хрупкой старушки треснула еще много-много раз, и никаким благодушием там и не пахнет, она кричит и больше ничего.
Я хотела, чтобы ее мыли, выслушивали, поили и наблюдали. И чтобы мама могла заехать с ней попрощаться. И чтобы я могла привести ей альтернативного психиатра. И чтобы семья перестала ее обижать.
Папа, мне кажется, что если бы ты не так страстно хотел, чтобы все в этом мире было только и исключительно по-твоему, мироздание нашло бы более экологичный способ нас всех удовлетворить.

_Случайно_ у меня в сумке нашлись поларовые носки и я надела их на бабушку и, Оля, у меня вопрос: а нельзя было привезти ее в больницу не в рваных шерстяных носках, не вытертых, а абсолютно протертых? Да, невестки всегда хуевые. Сыновья, впрочем, тоже. Я не знаю, как жить, чтобы моя невестка привезла меня в больницу не в таких носках. Понятия не имею. На мой взгляд, бабушка прожила жизнь ангела небесного - и происходящее я могу объяснить только старой кармой, которая оптом прорабатывается под занавес, в награду за то, что прожила ангельскую жизнь - можно прямщас перед смертью прострадать все-все и уже больше не возвращаться. Потом Оля говорит: моя мама тоже болеет, и мне ее тоже жалко, она пока на даче, я не понимаю, как ее забирать сюда, потому что тут баба Надя, и они с отцом живут в деревне и топят дом, дома тепло, но все равно ей нужен присмотр и уход - у нее уже 10 лет внешний калоприемник.
И я думаю, ладно, хуй с ними, с носками.
И еще, Оля, мне просто интересно, в 1989 году, осенью, 27 лет назад, в соседнем классе кто-то репетировал вальс, довольно хорошо ритмично играл, ты опаздывала на урок и я вальсировала сама с собой. А потом ты вошла, сказала: не-не, все не так, смотри - и вальсировала со мной вместо урока. Я пытаюсь слепить из этого трогательное и приятное, нежное воспоминание. Но на самом деле это обидно: не уметь танцевать и так и не научиться. Просто обидно и больше ничего. Просто обидно.

Я говорю: не кричи, я тебя слышу. Она говорит, Лена, я хочу подать заявление. В милицию. Она меня насилует. Я клянусь, она изнасиловала меня. Я говорю, не кричи, пожалуйста, я действительно тебя слышу. Она говорит, Лена, я в туалет хочу. Я говорю, ну что же, писай. Прям так, как лежишь. Так, прям так. Да, точно. Недели две придется мочиться лежа. Вставать ты пока что не сможешь. Да, придется лежа. И конечно, она не насиловала тебя. Хотя я понимаю, что неприятно, когда тебя крутят, вертят, моют чужими руками, чужими движениями, неприятно и нервно и какого хрена вообще. Но все же это лучше, чем лежать в моче и кале, правда же? По-любому. Она внезапно включается и говорит: лена, а почему же мне целые три дня никто этого не сказал? Что мне придется лежа в туалет.
Да потому, моя дорогая, что папа не считает людей живыми. Понятия не имею, как ты его таким вырастила.

Умным быть лучше, чем глупым. Это точно. Посему лучшее. что можно сделать - это выучить 10 языков, играть на всех музыкальных инструментах, ездить верхом, доить, читать, слушать, косить, летать, ездить на роликах, путешествовать и делать что угодно, чего не делали раньше. Просто потому, что не делали этого раньше. Никакого призвания не существует. Образовывать новые нейронные связи - это единственное призвание. Призываю начинать.

Некоторые люди считают, что группа психотерапевтической поддержки делает присутствующих в ней слабыми, инфантильными, беспомощными и зависимыми от группы. Мне трудно разрешить им считать, что угодно, и я продолжаю какой-то безумный спор с ними внутри моей головы. Я злюсь на это мнение - п.ч. сама не до конца уверена в своем и боюсь, а вдруг они окажутся правы. Было бы неприятно.