ездила на гуляние писателей и читателей.
Чуточку опоздала, поставила машину за сто рублей во дворе Чеховки, увидела, что люди во множестве уже идут по Страстному, решила, что надо догонять и припустила, буквально обегая всех. А к самому АСП не пошла. В минуту долетела до Петровки, перешла ее с группой граждан числом человек в 20 от силы, чуть помедленнее прошла по бульвару до Трубной площади, а на Трубной поняла, что вокруг меня вообще никого нет. Обошла памятник Высоцкому, постояла на светофоре, а когда зажегся зеленый, стала переходить проезжую часть и посмотрела направо (от машин). По проезжей части на меня шла народная лава. Никаких машин не было. Я так и осталась стоять посреди пешеходного перехода, разинув рот. Примерно через минуту стало видно мельтешение в первых рядах. Примерно через две минуты модно было различить, что не все люди идут - некоторые бегут бегом. Еще через мнуту стало понятно, что это фотографы и операторы пытаются обогнать гуляние настолько, чтобы успеть поставить треногу и сфотографировать. Дул страшный ветер, ледяной, светило ослепительное солнце, я стояла посреди проезжй части Трубной площади, смотрела на людей и вытирала слезы с щек. Слезы от ветра, но это, в данном случае, не важно. Когда волна догнала, первые ряды, т.е. в основном, люди с камерами, перешли Трубную и тут кто-то заорал "Стойте!" и вышел вперед, раскинув руки. Мы встали. Кто-то рядом крикнул "Почему мы должны стоять? Когда Путин едет, мы же его пропускаем!" Организатор стояния ответил, что мы не Путин. Ему ответили: "Мы ничем не хуже!". Он сказал: "Ок, кто хочет быть как ПУтин, пусть переходит улицу". Мы остались стоять. Оглянулись. Гуляние пропускало автомобилистов, проезжающих бульварное кольцо. Машины стояли. Перешедшие площать человек сто стояли. Подошедшие к площади тысяч пять - тоже стояли. Мы очень организованно и почти рефлекторно собрались цепью, взяв друг друга под руку. К автомобилистам вышел дяденька и жестом регулировщика показывал "поехали, поехали". Машины не трогались. Потом первая робко, осторожно, медленно покатила, покатила, перешла на вторую, - и радостно улетела в сторону Садового. Следующие приветствоенно загудели хором и проезжали быстро и непрерывно гудя. Мы хлопали. Загорелся красный для автомобилистов. Гуляющие тысячи продолжили прогулку. Вскарабкались примерно к Сухаревской (или какое там метро, красные ворота?), обернулись и тут люди с камерами заорали хором "Стойте, пожалуйста!". Потому что мы оказались на горочке и под нами было человеческое море. Жалко кадра. Поснимали, пошли дальше. Из окон слева (как лично мне показалось, прямо из здания с гигантской рекламой ВТБ, кстати, что там находится?) в мегафон нас приветствовали скандированным "молодцы!". Мы рукоплескали (я не помню как пишется слово "аплодисменты" и потому не использую его в письменной речи). Тут я встретила в толпе Леночку Крысу и временно выпала из ажиотации, обсудив детей, внуков, автомобилизм, косы, ленточки, Ладогу, МЕ, прочие глупости. Ленка не хотела идти к Абаю. А я хотела. У памятника Грибоедову человек пять скандировало "Гей-параду здесь не место!", но мастера слова организовано кричали "Фу!". До Абая мы все же дошли, практическки первыми, покурили в сторонке, попрощались и Ленка ушла, а я осталась. Постояла, походила, погуляла, прокружилась, видела тетеньку с плакатом "отпустите Навального, заберите меня", тетенька лет 50ти, просила ее не снимать, говорила "Это не шоу, пожалуйста. Если вам нужно шоу, то идите туда" - и показывала куда-то в сторону самого Абая и толп мастеров слова. Я услышала гитарку, подошла, там хозяин гитарки и Лева Оборин пели бесконечную импровизационную песню со словами "абай, бабай, кутенбаев, дубай, баю-бай, копай" и прочими рифмами. Тетенька спросила у меня, кому это памятник. Я ответила. Пели долго. Вдруг скандированно разнелось "Акунин". Т.е. дошел. А чуть попозже донеслось "Быков". Лева закричал "Гандлевский" и "Рубинштейн", создав альтернативное настроение. Я подхватила. Под Абаем без звукоусиления выступали Гудковы, Яшин, Шендерович, Быков, Пархоменко. Пришел Некто с пакетом помидоров, кинул одним в выступающих. Толпа закричала "Позор!", пакет тут же отобрали, Некто вытеснили, помидоры сдали на кухню лагеря. После еще догуляла (честно, то протолкалась) до следующего круга людей лет 60, не знакомых между собой. Тетки были частью чудесные, частью неприятные, скандальные, какого-то бухгалтерско-жэковского типажа. В центре у них был семитских черт дяденька с дудкой (как это называется? дудишь, и тут клавиши под правой рукой). Мы спели все песни из всех фильмов и всех мультфильмов. Кажется, абсолютно все, едва ли не час пели. Особенно популярны "Песня про зайцев" и все треки из протестного мультика про бременских музыкантов. Я простила спеть "Неуловимых мстителей", потому что я очень люблю ее, потому что она ведь прекрасна, куда лучше "Александры-Александры", но на меня посмотрели с осуждением. (Я вот только что поняла, что она слишком агрессивная для мирного шествия и слишком коммунистическая для них. Испытываю ощущение неприятное, не обиды и не стыда, а просто как-то неприятно.) Где-то в середине нашего пения пришел дяденька с губной гармошкой (как она называется? блок-флейта?) и подыграл. А потом уже пришел человек точного портретного сходства с Ильей Исааковичем Риссенбергом, только несколько бомжеватого вида, мы было испугались, но он вынул из-за пазухи деревянную флейточку, прямо вот дудочку - и чудесно подыгрывал. Потом еще погуляла. Видела Быкова, Быков похудел, двигался очень медленно, обходил совершенно все кусты и полянки, где у него хотели взять авторграф, отзывался на народные оклики "Дима!", менял курс, возвращался, непрерывно улыбался. Видела Улицкую с немногочисленными читателями. У фонтана как-то совсем без драйва и таланта пели "Перемен". Непосредственно под спиной Абая Гудков-мл рассказывал тихо и мягко о правах человека. Его слушало, мб, человек 30. Он красивый, такой весь правильный. Макс, поди. Пошла домой. Пока шла, встретила Толю. А потом мы вместе встретили Н.Б. (он полагает, что он фотограф). НБ проводил меня до машины на Чеховской и отбыл в свое Чертаново.
За несколько часов меня несколько десятков раз спросили, не видела ли я Макаревича. Никакого Макаревича я не видела. И ни одного человека, видевшего Макаревича, тоже.