"Сережа Гандлевский вышел из сумасшедшего дома, у него оказались три психические болезни одновременно3. Он говорил даже, что ему предлагали инвалидность и 40 рублей пенсии, но он отказался.
Бахыт написал стихи управдома Иванова, про то, как все хорошо, и что мерзавца Солженицына выслали, и что всех старушек из церквей надо разогнать — пусть верят не в Божью мать, а в коммунизм. Стихи очаровательно нескладные, их одиннадцать штук.
Алеша по приезде совершил какое-то чудо дипломатии, и когда я появился в Москве, оказалось, что мы с ним по-прежнему живем в Выхино. Только с ним произошла вот какая история.
Он теперь совсем буддист и святой. Бросил пить и курить, не ест совсем мяса и рыбы, не имеет дела с женщинами. Все время говорит о нравственности и человечестве, только однажды приперся в два часа ночи, совсем пьяный, кряхтя, вышел на середину комнаты и плачущим голосом сказал: “Напоили Леху”. Последовала путаная история про чьи-то именины, рассказ о каком-то совокуплении в подъезде, а в конце в глазах Цветкова что-то блеснуло, и он с гордостью заявил: “Но убойного не ел. Совали мне селедку, а я не съел”.
С тех пор он опять нравственный, мы даже один раз серьезно поругались по идеологическим вопросам. Алеша назвал меня фашистом и сказал, что больше руки мне не подаст. Я думал, что такие ссоры бывают только у Достоевского… Мы не разговаривали целые сутки. Так что, по-моему, это я святой, что живу с таким человеком в одной комнате."

что было с ними дальше - читать тут: magazines.russ.ru/znamia/2011/11/so9.html