вчера мы посетили "Улисса" в театре Фоменко, он там лет пять уже идет, а мы только посетили, да-да. Ну и хорошо. Зал полупустой, билеты по тысяче рублей.
я заблудилась как дура на третьем кольце и просто как-то немыслимо выехала на кутузовский, встала в чужом дворе чужого дома, когда было уже 5 часов и поняла, что тф почему-то не зарядился и я не понимаю, где я, где театр и как позвонить мужу. Бросила машину и пошла, прямо даже побежала. Нашла, потому что вспомнила куда идти, прибежала, у меня аж заболело все в трахее от ледяного воздуха и бега, нашла в фойе безмятежно читающего спорт-экспресс МЕ, который там уже минут 40 сидел, муж был мне рад, говорил, ну что ты в самом деле такие пустяки так волноваться. Говорил: ну это раньше я был нервный. А теперь я же привык, что ты всегда опаздываешь, но при этом всегда приходишь вовремя. Мне показалось, в конечном счете, что 5,5 часов он устроил напрасно, и вполне можно выкинуть большие фрагменты действия, потому что все же он не Стоппард и не Некрошюс, чтобы делать такие долгие вещи не затянутыми. Он совсем не скучный, но растянутый, я бы с час выбросила. Все большие молодцы, играют очень пристойно, режиссура очень простая, особенных какиех-то новых сценических решений или больших находок - нет, все так, скорее, эмблемами и знаками театральными выполнено, мб, так и надо. По задней стене при смене глав появляется титр из проектора. Оказалось, я дочитала до ровно половины второго отделения, их три, с двумя антрактами. А пьеса, которую они сделали, - большая вольность по отношеню к тексту, но так тоже можно было поступить с Джойсом. Они создали ему жанр, причем - лирическую комедию. читать дальшеЭто троагтельно. Это смешно. Мне все время не нравился Блум, он неправильно понимает Блума, актер или режиссер - не поняла. Но подозреваю, что этого же человека я видела в роли П... Т... как бишь его в "Записках сумасшедшего" - он там чудесный и вообще это было потрясающе. Лирком из Джойса прекрасный. Правда смешно. Правда интересно. Сцена, когда Блуму кажется, что он сходит с ума - она просто пародийная относительно безумия П... в "Записках" - потому что и в одной, и в другой на главном герое головной убоор вполне царственный и огромная, бессмысленная алая мантия, заполняющая полсцены (в "записках сумасшедшего" - всю сцену, потому что его играют на малой). На Блума сыпятся алые лепестки - они даже на моей памяти сыпались уже раз двадцать на разных героев в разных театрах. Он качатеся над сценой в некоей метафизической клетке-шаре, можете глянуть фото, наверняка есть. Это все хорошо, но не оригинально, и я вот думаю, это уместно. Ставить оригинальными методами посмодернистскую прозу - ни к чему. Ты все это где-то уже читал. Ты все это где-то же видел. Основные смыслы текста, ну самые явные, типа идей гамлета, шекспира, одиссея, еврейства, христианства, христа, гомера, творчества, секса, отцов и детей - самые такие очевидные - прекрасно до зрителя доносятся, разжевываются, показываются и рассказываются, в рот кладутся. Выкинута сцена "Блум читает рассказ современного автора в туалете" - а напрасно, я непременно бы оставила. Точнее, не выкинута, а совмещена с моментом "Блум читает рекламу в газете" и "Блум читает письмо конфидентки".
Условное "море" тоже сделано по законам театра, в глубине сцены синяя подсветка и такие горизонтальные ленты колыхаются. Все очень просто. Кстати, на сцене галереи, есть условный "второй этаж", но им практически никто не пользуется, по-настоящему он нужен только для сценой с Герти у берега моря, где Герти смотрит фейерверк.
Вообще, я не стала бы посылать эту рискованную мысль в журнал "Театр", скажем, но мне показалось, Некрошюс явно не дает ему покоя. Когда Молли произносит бесконечный монолог о том, как она жила,объясняя нам всем сразу все женские судьбы целиком, в том числе и мою, - это "сцена в подушках". И две, на одной спит Блум, они огромные, второй она периодически его накрывает. Очень похоже, в постеле в половину сцены, в подушках, з бесконечным складыванием и разглаживание ночных сорочек, проходит сцена "леди Макбет пытается отереть кровь с рук" у Некрошюса в опере. Но Молли накрывает мужа второй подушкой иногда ласково как одеялом, пока говорит, а иногда целиком, чтобы его вообще никакого не было, а иногда кладет подушку ему на голову, и из-под подушки безобразно и беспомощно торчат его спящие ноги. Мне не понравился Блум. Он намного более плоский, чем в тексте, и вообще он другой. Он, несомненно, играет "сионизм на марше", но это такой малоросский сионизм, а должен быть хоть отчасти дублинский. Он не так ходит, не так говорит, он не так жарит почку, не так прбует ее подгоревшей (почка - это очень важно!), он не так покупает мыло, он не так целует жену в попу, он не так читает письмо Марты, и пишет ей не так. Блум спектакля крайне суетлив и жалок. Блум настоящий не суетлив, Блум часто самодоволен, спокоен и размерен. Может быть, я не права, как моет не быть суетлив рекламный агент. Но Блум в тексте - не суетлив. Может быть, просто не сразу определяешь жанр и не сразу привыкаешь к нему. Блум не комический перснаж, и зритель не готов к такой трактовке, а режиссер делает его выраженно-комическим с самого начала. Мне все время хотелось сказать, что Блум - не одессит. Вообще масштаб перенесения на отечественную почву - больше, чем я ожидла, в спектакле заменены многие нюансы. Сцена в пабе, где Блум переубеждает ирландского национадиста - я не проверяла ее дословно, но, скорее всего, текст в ней сохранен - играется как совершенно московская сцена сегодняшнего дня. Ее нельзя не узнать.

Обычно фоменковский театр тонок, внятен, нежен, не давит, не педалирует, у них есть прекрасное чувство вкуса и адекватности и они всегда оставляют в произведении самое главное. У театра есть опыт постановки прозы, в том числе и крупной, так что совсем не удивительно, что спектакль получился хорошим.

Мальчик, играющий Стивена Дедала - чудесный. Сочетание трагедии, цинизма, отчяния, самоиронии, веры в себя, усталости, упоения жизнью - все это очень верной пробы, все это у него всегда вместе, одновременно, и передается тонкими методами. Нам всем было 20 лет, нам видно Стивена как живого - и это идеально сделано. Сцена в библиотеке, помните, Стивен приходит в национальную ирландскую библиотеку и там разговаривает с литературными мэтрами, рассказывает им свою версию жизни Шекспира и смысла его трагедий - в спектакле она невероятно скучная. Особенно ее начало. Когда Стивен входит в монолог, наконец, все обретает смысл. А пока они минут 15 просто ходят друг вокруг друга и садятся на стулья и падают с них - скучно.


Еще хочу записать пока помню. Что-то вдруг вспомнились "грустные села" (боже мой как я люблю Галю). У Некрошюса Настасья Филипповна много времени проводила на сцене лежа, положив голову на колени Парфену. Она ложилась, он брал большую массажную расческу и расчесывал ее. Иногда молча, иногда с монологом, иногда с беседой. Иногда они были в углу, а действие с другими персонажами было в центре. Важно было что и кто при этом говорит, когда Мышкин произносил свои наставительные монологи, те двое означали "доверие", и ребята у Некрошюса играли лицами, позами и расческой это доверие. Когда Парфен говорил, многое зависело от того, что он говорит, иногда его расчесывание было безмерной нежностью, иногда он отводил расческу и наматывал волосы на руку, пропускал через пальцы, наматывал еще раз - это можно делать тысячей способов. Иногда в центре сцены что-то делалось типа жизни этой семьи, у кого там Мышкин живет, как их всех зовут, а эти двое с расческой были настолько сами по себе в углу, такое несокрушимое "вместе". Иногда НФ выходила прилично и в шляпе. Т.е. она появлялась на сцене в шляпе - и это было почти незаметно, не бросалось в глаза,в этом не было нарочитого. А иногда появлялась с распущенными волосами и это выглядело совершенно неприлично, не потому, что 19 век. Это было очень интимное появление генроини, почти непристойное. Совсем не домашнее. Это был знак не смирения и не покорности, а, скорее, принадлежания. Добровольного рабства. И когда во второй трети спектакля НФ выходила к парфену на сцену с простым бабьим хвостом на шее, не с прической, не с узлом, не в шляпе, а с простым наскоро собранным хвостом, - в этом был не вызов, не протест, а просто отказ. Совершенное "да ну, не хочу больше".
При этом волосы у актрисы очень средние, русые, не густые. Но не в них дело, это же не выставка парикмахерского искусства.
Записала и теперь мне кажется, что я это все придумала сама только что. А как проверишь?! "Спекталь, которого не было"...