Как я посетил Казань. Простите, но совсем не хочется катить пост.
Впечатлений вчера еще, да ну, утром еще, было море. Теперь, конечно же, их меньше. Я вообще не понимаю, как людям удается писать не путевые заметки, а воспоминания о путешествиях - у меня все стирается... Я выехала в горящем вагоне, ну вы это уже читали. Утром меня встретил Леша, поймал меня с поезда, забрал мой чемодан, сказал, что не надо его катить, а то он испачкается, и вот уже тут я расчувствовалась в первый раз. Потом я собиралась закурить, а Леша сказал: "Ой, не надо тут курить, ладно? в машину сядем, там и покуришь" - и с этого момента я, по идиотизму, решила, что курить в мусульманском городе на улице нельзя. И еще часа три думала, что нельзя. Так встречала меня Казань. Это Зилант, царь змей, там, в Казани, по преданию было ужасно много змей, и тогда жители то ли попросили Зиланта увести их из города, то ли победили Зиланта (не, это вряд ли), но змеи в итоге исчезли. А по третьей версии, Зилант до сих пор охрняет ханские сокровища, спрятанные перед захватом города. В любом случае, сайты пишут, что исторически достоверен факт: змеи были во вножестве, а потом исчезли. Черный Зилант с золотой короной на гербе Казани с 1781 года, и пробыл до 1926, когда использования всей этой символики было запрещено. В современном варианте герб Казани существует с 2005 года,и на нем в серебряном поле, на зеленой траве черный Зилант с золотой короной, лапами, когтями и глазами, с червленым языком и крыльями. Щит увернчан казанской шапкой (столичной города).
Мы поехали на большой-пребольшой машине по городу Казани, за рулем был милый человек, водитель Вадим, который не пошел на свадьбу брата (ну т.е. вовремя не пошел, а вечером уже пошел), потому что в свой выходной день согласился меня встретить (да, это его работа, но это же и его выходной). Мы приехали на улицу Ибрагимова (это очень большой проспект в очень спальном районе), там нас встретила тетя Роза - невероятно, неповторимо говорливая и суетливая татарка, анекдотическая, она заставила меня тысячу раз подряд включить и выключить газ в плите и в колонке, чтобы убедиться, что я ничего не спалю. Когда мне уже становилось худо, Леша ласково проводил хозяйку. Квартира была двухкомнатная и позаброшенная. Леша сказал, что есть план: я быстро прихожу в себя, делаю все, что мне нужно сделать, умыться там, переодеться, то да се, отдыхаю, у меня есть время, а он пока покурит на кухне. А потом мы едем на экскурсию "Развалины Казани" или "Казань в руинах", которая уже сейчас началась и идет, но это пустяки, мы присоединимся, и заодно найдем там Галю, с которой я должна познакомиться. Я сказала "Хорошо!" (потому что я сильно люблю экскурсии и развалины) и мы пошли. А тут еще вспомнила, что постель была не застелена, просто на ней лежало новое белье. Мы обсудили это и ладно. Ушла переодеваться, вышла - а Леша уже стелит. Потому что забота. Потому что принимает гостью. И я вспомнила эту сцену, точь-в-точь, у Басинского, с Толстым, который стелил гостям самым, чем неимоверно смущал их.
Экскурсия тоже была не просто так, а целая акция городской интеллигенции, пребывающей в отчаянии последние 15 лет, пока на ее глазах старая Казань (действительно очень старая, разваливающаяся, рассыпающаяся, нуждавшаяся в долгих и дорогих реставрационных работах почти повсеместно и производившая впечатление одной большой руины. Правда, когда я приезжала в 2003 году, было впечатление гигантской стройплощадки. А в этом году - большого коллажа, где все вперемешку, старое, новое, разваливающееся, новодельное стилезованное, не стилезованное, обломки конструктивизма, псевдоклассика, стройка, горелые окна - все) вывозится бульдозерами. Дело в том, что Казань последние 20 лет выжигается, вырубается, выметается, уничтожается - и застраивается заново. Почти ничего не реставрируется, и точно ничего не сохраняется в разваливающемся виде. Гала (потом расскажу) сказала, что это нормально для татар, что таков менталитет - старое, некрасивое, сомнительное, любое не-новое надо выкинуть как можно скорее, стереть с лица земли. Если в деревне татарин построил новый дом, то надо не надо - татарин срочно разрушает старый дом, нет большего позора, чем старое, ветхое. Мне казалось, что проблема несколько надумана, но они приводят хором много поражающих воображение примеров. Особенно потрясло, что у них были целые улицы деревянных домов в условном стиле деревянное барокко. Мне так сложно это представить, что хотелось посмотреть хоть раз, и Галя один показала, но было уже темно-темно. Экскурсия началась у Собора Петра и Павла, который совсем даже не развалина, а красив невероятно, он действующий и напомнил мне очень сибирское барокко в Иркутске. Вот он
читать дальшеПетропавловский собор — самая высокая церковь Казани (52 метра) и возможно всего Поволжья. Петропавловский собор всегда был самым впечатляющим в ожерелье казанских храмов, его посетителями были все российские императоры, начиная с Екатерины II (кроме Николая II), и почти все известные люди, независимо от вероисповедания, посещавшие Казань, — описания собора приведены в сочинениях Александра Гумбольдта и Александра Дюма, здесь был Александр Сергеевич Пушкин, в хоре собора пел Федор Иванович Шаляпин.
Одноименная деревянная церковь стояла на этом месте с 1565 года. 27 — 30 мая 1722 г., направляясь в персидский поход, Казань посетил Петр I. Это было уже третье посещение города Петром, первое состоялось в 1695 г. во время Азовского похода, второе — в 1708 г., когда в Казани было открыто адмиралтейство. Император остановился у известного казанского купца и благотворителя, владельца суконной мануфактуры, Ивана Афанасьевича Михляева, 2-этажный кирпичный дом которого находился рядом с деревянной Петропавловской церковью, стоявшей на месте современного собора. 30 мая в Казани Петр I отпраздновал свое 50-летие. В память об этом событии и в благодарность за доверие государя, отдавшему ему в собственность убыточные казенные суконные мануфактуры, Иван Афанасьевич решил воздвигнуть новый великолепный собор во имя св. Петра и Павла, небывалой для Казани и всего Поволжья высоты и роскоши.

4 года местными силами строили церковь, за основу взяли обычный план посадского храма, каких много строили в Казани и по всей России, но не учли, что традиционная схема храма не предполагает огромной высоты, в итоге ночью свод храма обрушился. Узнав об этом, царь прислал строителей из Москвы (предполагают, что вместе с московскими мастерами прибыли и флорентийские зодчие) и уже в 1726 году митрополит Казанский и Свияжский Сильвестр (Холмский) [1] торжественно освятил новый храм (о чем имелась соответствующая надпись на деревянном кресте, хранившемся в ризнице Петропавловского собора до переворота 1917 года[2]).
Храмовый комплекс включает в себя собственно собор, колокольню, дом причта.
В годы советской власти в нем собирались установить маятник Фуко, но не стали.

Архитектурный ансамбль

Собор
Первоначально главный подход к собору был со стороны Спасской башни и гостиного двора, и именно северная сторона была спланирована архитекторами как главный фасад храма: с севера на второй этаж, в главный придел св. Петра и Павла, ведет прямая парадная лестница (разрушена пожаром 1815 года, восстановлена в 1888-90 гг.). Слева от лестницы, придел с храмом во имя Неопалимой Купины (до 1848 во имя Рождества св. Иоанна Предтечи) на первом этаже и «Живоносного Источника» на втором, дополняет и подчеркивает высоту основного объема храма, ступенями изукрашенного лепниной четверика, восьмерика, и двух глав устремленного ввысь. Над карнизом восьмерика, вместо типичных для барокко каменных наверший, в Петропавловском соборе — легкие узорчатые кованые решетки. С севера и запада собор огибает открытая галерея, которая поворачивая спускается на южную сторону, к нижнему храму во имя Сретения Господня. На уровне галереи великолепные многоцветные каменные растительные орнаменты дополнены аршинными расписными изразцами. Со временем подход к храму с северной стороны был застроен домами, и теперь главный вход в собор находится с юга.

Колокольня

Вскоре после строительства собора, к северо-востоку от него возвели 49-метровую (21 сажень и 1 аршин без креста, с крестом 22 сажени и 2 аршина) 6-ярусную колокольню. Во 2-м ярусе, в нишах юго-восточной и северо-западной углов четверика, стояли скульптурные изображения Евангелистов. Многоцветный барочный декор колокольни не уступал собору: под каждым из 8-ми окон «фонаря» колокольни в квадратном углублении расположены синие, с желтыми и белыми цветами изразцы в форме звездочки, над каждым окном колокольни, во всех ее ярусах — белокаменные кокошники.

В 1888—1890 гг. в предпоследнем ярусе установили часы работы Петра Ионовича Климова. До революции на колокольне было 10 колоколов, на самом большом была надпись: «В благословенное царствование, Благочестивейшего Самодержавнейшего Государя Императора Александра Павловича и всея России, с благословения Преосвященнейшего Амвросия, Архиепископа Казанского и Симбирского и разных орденов кавалера, перелит сей колокол в царствующем граде, Казани, к соборной церкви святых апостолов Петра и Павла. Весом 189-ть пуд. 34 фунта. Меди 161 пуд. поступило из прежнего разбитого большого колокола, а остальное добавлено, равно и за переливку заплачено сбором от доброхотных дателей. Лил сей колокол казанский купец Иван Ефимов Астраханцев 1825 года». На колоколе были барельефные иконы: с северной стороны — Сретение Господне; с южной — Казанская икона Божией Матери; с западной св. апостолов Петра и Павла; с восточной — образ Благовещения с предстоящими казанскими святителями: св. Гурием, Германом и коленопреклоненным Варсонофием.

На втором колоколе надпись: «сей колокол отлит в царствующем граде Казани, в заводе, Серея Корнилова, к церкви Петра и Павла, пожертвованием Петра и Николая Молоствовых и усердием прихожан и старанием протоиерея Виктора Петровича Вишневского и старосты церковного, казанского купца Савелия Степановича Зайцева, в 1835 году месяца июня 10 дня 99 пудов».

На третьем колоколе: «приидите людие во Храм Спасения Бога нашего. Лил мастер Петр Никитин Кирюхов. Весу 54 пуд. и 17 фун.».

На четвертом колоколе весом в 15-ть пудов и 11 фун. барельефные иконы, к востоку Воздвижение Креста Господня Константином и Еленою, к западу Распятие, к югу казанская икона Божией Матери, к северу Николая чудотворца. Надпись: «вылит сей колокол в Казани, в заводе Ивана Кирюхова»[9]. Дореволюционные колокола были разрушены, недавно на колокольне был водружен новый 3-хтонный колокол ярославского литья, такой же, какой был до революции.

Дом причта (дом Михляева)

С западной стороны собора, на территории, принадлежащей швейной фабрике, находится дом купца Михляева 17 века постройки — самый старый памятник гражданской архитектуры в Казани, где в 1722 году останавливался Пётр I. Из дома шел прямой ход в храм, а с севера дом примыкал к небольшой церкви Косьмы и Дамиана. По завещанию Михляева дом отдавался собору, но из-за ошибки в оформлении документов перешел к наследникам Михляева — Дрябловым. Более 20 лет домом владел сын Федора - Иван Дряблов, который перед смертью в 1774 году, желая сохранить здание для потомства, передал его городской управе, которая устроила здесь сначала богадельню, а затем и вовсе стала сдавать помещения в аренду. В 1816 г. дом был передан Казанскому городскому обществу и использовался под харчевню, в 1833 г.— под гостиницу, в 1840 г.— под трактир, затем под чайную. Дом я не узнала, а теперь нашла его фотографии на чьем-то сайте. Это территория швейной фабрики, магазина и столовой при ней, пройти туда без пропуска швеи нельзя, все там в чудовищном состоянии, дом Михляева используется для подсобных нужд. читать дальше


Потом мы прошли буквально полтора шага, мельком посмотрели на отреставрированную гимназию и тут же рядом (сравните кадры, поразитесь, рекомендую) - первая дворянская гостиница, в которой отсанавливалась Екатерина Великая, догоняющая супруга Мария Раевская (правда, экскурсовод путалась в фамилиях) и Пушкин (который ночевал всего одну ночь, потому что потом его увел к себе домой Боратынский, который как раз только что женился).
Тут поднялся страшный ветер, все пошли смотреть часть гостиницы, которая как раз горела, а Леша сказал "Гала. Мы сейчас ее простудим, Лена замерзла, ей холодно, пойдем где-нибудь покормим ее завтраком?" - и отметает Галины предложения чайной и татарской национальной кулинарии, ведет нас в ресторан "Узбекистан", где мы пьем Джеймисон, едим салатики, рыбку, шурпу и плов. Эх... забыть не могу... Джемисон-то повторялся еще многажды. Но ресторана "Узбекистан" (на самом деле он "Рубаи", но мы прозвали его так) больше не было... Пока мы еще не делако ушли, я расскажу про Боратынского. Он как раз женился на Энгельгарт, а Пушкин как раз приехал в Казань писать историю Пугачевского бунта, и поселился у Боратынского. В этой усадьбе (точнее, в уцелевшем флигеле) - музей.
www.tatar.museum.ru/Boratynsk/boratinsky.htm И трогательную такую историю рассказали, как он повез Энгельгарт в Неаполь, потому что она болела, и там два месяца волновался о ее здоровье, и ежеутренне к ним приходил доктор - осмотреть больную супругу, и вот однажды, чуть раньше доктора, Е.А. пришел к обожаемой жене подержать ее с утра за руку, и ему показалось, что она не дышит. Тут Е.А. потерял сознание от потрясения, и столпившиеся вокруг него люди решали, послать ли за врачом прямо теперь или подождать, ведь врач и так с минуты на минуту должен прийти посмотреть А.Л. И пока они думали, пришел доктор, действительно, и выяснил, что Е.А. уже скончался от инсульта. Такая трогательная история опять... Ох уж эти супруги поэтов...
Теперь про Галю. У меня нет ее фотографии, но она прекрасна. Она изумительная женщина. Я сейчас поем и расскажу про нее. Она чудесная.
"А еще мне были две Евы" - да, в Казани мне были две потрясающие женщины.
Галя редактор отдела прозы в общ-лит журнале "Идель", очень строгая, очень умная, исключительно приятная женщина, нашедшая время гулять со мной несколько часов по городу и рассказывать о нем. Она водила нас по не совсем туристическим, но бесконечно интересным местам. Мы прошли Астрономической улицей мимо обсерватории КГУ, обошли КГУ вокруг и дошли нынешней национальной библиотеки. Под библиотеку отдан частный дом Ушковой, вот нашла чью-то фотку в сети, своей нет, потому что у меня на самом деле не было фотоаппарата, это я потом доделывала фотографии Этот чудесный дом владелец химических и керамических заводов подарил своей супруге на свадьбу. Дата постройки - 1903-1906, архитектор - К.Л. Мюфке. Дом построен с большим размахом и роскошью, мы прошли по библиотеке нашей маленькой экскурсией, все посмотрели и потрогали, Леша вспомнил молодость, как он любил заниматься в ее читальных залах. Гардеробная комната и холл сделаны в китайском стиле, в гарбедорной потолки создают полное впечатление, что большие деревянные панно, но оказалось, что рисунок сделан побелкой, лестничные перила все в резных огромных деревянных драконах, тонкие, изумительные псевдокитайские витражи, мраморный пол, обильно инкрустированный агатом и латунными прожилками, чтобы тоже складывались картины в восточном духе; столовая комната - готика, черный мореный дуб, есть хоры для оркестра; большая зала - ампир; будуар Зинаиды Ушковой - барокко, он в розовых тонах, в комнате Ушкова - опять же, она в мавританском стиле, салатовая, на потолке вензель N - и это вовсе не Николай, а Наполеон; кроме того, в именно этой хозяйской комнате есть эркер (его видно на фото) - он обращен к Мекке и был построен спецально, чтобы в нем мог уединиться молящийся гость; огромная супружеская спальня с двумя каминами. Полы в коридорах и службах выложены керамической плиткой с заводов Ушкова, с клеймами. На первом этаже есть комната с колоннами, где на колоннах барельефы со слоновьими огромными головами, живо напомнившими мне киевский Дом с химерами Городецкого. Кроме того, в доме есть зимний сад - грот, выложенный ракушечником, скрепленным яичным белком, экскурсовод назвала цифру в яйцах, я забыла, сколько, но потрясающе) Там была система полива и фонтан, так вот они сломались. Что удивительно - все родное, все рабочее - и каминное отопление, и зеркала, и дверные замки, и оконные рамы (заменены только внешние рамы в нескольких окнах), и подоконники, и вообще все. Только система полива и фонтан погибли. Дом достался городу, потому что через три года после свадьбы Ушкова продала его Казани и уехала в Париж, а сам Ушков - в Тулу, где вскоре познакомился с балериной (забыла), женился на ней и жил долго и счастливо, а таких подарков больше женам не делал.