Я ездила в Минск, там «Порядок слов – 2010». читать дальшеСъездила странно, вопросов привезла много, случайных ответов - тоже. Про московских поэтов рассказывать не буду, потому что про знакомое рассказывать не интересно, а про других – расскажу, что помню. Стихов покажу таких, которые понравились, или запомнились, или попались вот только что в сети, или понравились еще сто лет назад и любимы до сих пор. Все это, разумеется, никакой не репортаж, не очерк, не обзор, а путевая заметка частного лица.
Пришла на открытие, застала Владимира Арлова читающим. Сегодня нашла в «Новой юности» вступительную статью Андрея Хадановича к подборке переводов белорусской поэзии, в ней написано: «Владимир Арлов (1953 г.р.), не только поэт, но и новеллист, эссеист, популяризатор истории, один из самых читаемых и почитаемых у нас современных авторов, — в поэзии последовательный верлибрист. Его стихотворения сюжетны, прозрачны для понимания, в меру ироничны, а сам литератор не устает ходить и ездить на встречи с читателями, после которых, как правило, многочисленные фаны выстраиваются в очереди за автографами». Так оно и есть, вот смотрите:

Попытка законченной биографии

Пришел на свет
в год Змеи
по восточному календарю
и в год смерти Сталина
по календарю советскому,
под знаком Девы,
в роддоме
напротив Софийского собора
в Полоцке;
был тайно крещен
православным попом,
которому вцепился в бороду
и не отпускал,
пока не показали
сахарного петушка на палочке;
вооружившись свечкой
и клубком бабушкиных ниток,
в неполные семь лет
отправился на поиски подземных ходов,
что во времена Стефана Батория
соединяли городские монастыри
и храмы;
с тех пор
так и брожу
по замурованным лабиринтам,
ища
Полоцкую летопись,
крест Ефросиньи
и сомнительную славу;
умру летом,
когда исполнится
тысяча лет
князю Всеславу Чародею,
буду похоронен
на полоцком кладбище
святого Ксаверия
по греко-католическому обряду;
на теплую землю положат
букетик васильков
и три гвоздики
известных цветов;
в белорусском тексте
на памятнике
по национальной традиции
будет сделана
орфографическая ошибка.

Или вот:

Колодец

Склоняюсь над колодцем,
чтоб увидеть себя.

Смотрит на меня
из глубины
то светловолосый мальчик,
то седобородый старик,
а иногда
нет отражения,
будто не склонялся никто
над колодцем.

Неужели это я — мальчик?
Неужели это я — старик?
Неужели это я —
отсутствие отражения?

Переводы Павла Антипова

Первое стихотворение я слышала на открытии, а второго вот не слышала. Впрочем, тут я могу заблуждаться, потому что первые 5-6 минут мне казалось, что я не понимаю белорусского языка и не в состоянии ни расслышать, ни оценить, ни запомнить стих. Но сейчас нашла стих про колодец, вспомнила Ходасевича «Неужели вон тот - это я? -//- Разве мама любила такого, -//- Желто-серого, полуседого -//- И всезнающего, как змея».
Потом читала поэтесса и бардесса из Полоцка, Лера Сом. Судя по тому, как она читала и как принимал ее зал, это известный в Беларуси автор, вот и биографию ее я нашла в сети: «Настаўніца беларускай мовы і літаратуры, малявання ў Полацкай сярэдняй школе №. 5. Акрамя таго цікавая і актыўная асоба, вядомая беларуская паэтэса, празаік і бард. Нарадзілася Лера Сом 12 жніўня 1966 года. Скончыла мастацка-графічны факультэт Віцебскага педагагічнага інстытута і філалагічны факультэт БДУ. Лера Сом – аўтар цыкла літаратурна-крытычных і публіцыстычных артыкулаў, навуковых публікацый на тэмы словаўтварэння, фантастычных апавяданняў «Некалькі гісторый з жыцця Руніты Магі» (1993), аповесці «Суполка Вогнішча» (2001). Першая кніга паэзіі «Блюз каралеўскае кухні» выйшла ў 1994 годзе ў серыі «Паэзія новай генерацыі”. Пасля выйшлі паэтычныя зборнікі «Адзінокая зорка» (1996, «Мастацкая літаратура”), «Там, на небе» (2000, Баранавічы), «Свабода Слова Зіма» (2005, «Логвінаў”), «Каралева прыйдзе ноччу» (2007, «Логвінаў»).» Читала она по-белорусски, и, странно, мне не запомнился ни один стих. Теперь вот, приехав, нашла в журнале «Идиот», № 15, стихотворение без указания, перевод ли это и, если да, то чей:

* * *
Мадам Любовь… Мы в этот вечер
Привычно пакостим друг другу…
Я изменю Вам с первым встречным,
Вы пустите меня по кругу…

М-м Любовь… Да, Вы устали,
И я устала до предела…
Мой круг - он Вашими устами,
Но Ваша боль - на мне зардела.

М-м Любовь… А может с миром
Пойдем по комнатам и судьбам?
Ведь эта тесная квартира
На нас двоих, не обессудьте.

И мне от Вас - увы! - не скрыться,
Вам от меня - увы! - не деться…
Мы прокляты, и нам не слиться.
Мы прокляты - не разлететься.

Кроме того, в «Сибирских огнях», №2, 2009, есть Лера Сом в переводе Станислава Михайлова

* * *
Мы больны Беларусью,
Ее ласковой силой, свободой святою.
Мы больны Беларусью,
Недугом высоким, подарённою нам высотою.
Мы больны Беларусью
Как витязи древние, в этом и первопричина:
Мы больны Беларусью,
Ты меня утешаешь, что горечью неизлечима
Любовь.

Мы больны Беларусью,
Ее речью златой, искромётною и бубенцовой,
Мы больны Беларусью,
И душу пронзает нам каждое слово...
Мы больны Беларусью...
В нас — и замки и церкви, в нас — хаты белёны.
Мы больны Беларусью,
Ты меня понимаешь, к ее изголовью склоненный…
Так и я.

Мы больны Беларусью! —
Печалью высокой, томительной, неизъяснимой.
Мы больны Беларусью,
До последнего вдоха — единственной и негасимой
Мы больны Беларусью,
В жизни нашей однажды такое бывает.
Мы больны Беларусью,
Ты чувствуешь, нам отвечает она, отвечает,
Ощущаешь ее?..
Ну вот, такой автор. Как вам? Мне не понравилось, ни в Минске, ни сейчас.

Дмитрия Строцева слушать было легко и приятно, что не удивительно. Кажется, я собиралась говорить только про тех, кого на фестивале видела и слышала первый раз, но тут не удержусь. На всякий случай краткая биографическая справка от Textonly, например: «Дмитрий Строцев родился в 1963 г. Закончил архитектурный факультет Белорусского политехнического института. Живет в Минске . Пишет стихи и прозу. Работал художником-оформителем, был кооператором и др. В настоящее время занимается издательским бизнесом. Сборники стихотворений: "38" (Минск, "Ковчег", 1990), "Виноград" (Минск, "Виноград", 1997), роман в стихах "Лишние сутки" (Минск, "Виноград", 1999). Публиковался в периодической печати Белоруссии (журнал "Монолог" и др.), Латвии и Литвы; в России - в журнале "Волга". Разработал уникальную театрализованную стилистику чтений-перформансов». Но о творчестве Строцева написано столько, что не думаю, что кто-то не знает. Просто стихов покажу чудесных, которые он не читал на открытии, но которые вот совсем недавно я читала в ЖЖ, верхние 20 постов. Вот в марте:

* * *

памяти Ханны Арендт

*
мчались всадники за нами
убегали мы от них
мчались всадники за нами
на квадратах заводных

мчались всадники за нами
на квадратах заводных
как торнадо и цунами
убежали мы от них

от квадратов заводных

*
вы квадраты заводили
завели
мы два брата выходили
и пошли

как квадраты зажужжали
понеслись
мы два брата побежали
и спаслись

*
мы безногие бежали
от квадратов заводных
как две молнии лежали
в небесах своих родных

как две молнии бежали
от квадратов заводных
мы покойные лежали
убегали мы от них

как безногие бежали
как лежали-убежали
от квадратов заводных
и от всадников родных

И вот, после смерти Елены Шварц:

ПОДРАЖАНИЕ ФИЛИППОВУ

*
линия
лены шварц
на васильевском ли
на смоленском
в детском
в инженерном ли
в обводном
из
чёрной
из сенной ли
линия угль лены

*

тебе ли самая
любимая
тебе ли самые
любимые
тебе леса мои
любимые
тебе лиса моя
любимая

*
Лев наш Цар
выдыхает Вселенна
Лена Шварц
и вдыхает Вселенна

Лев наш Цар
величает Вселенна
Лена Шварц
отвечает Вселенна

Лев наш Цар
без начала и тлена
Лена Шварц
до свидания Лена

Еще у меня приписано словами «Голая правда», но поисковики мне ничем не помогают, сообщают только, что это газета. А я имела в виду, поди, или название, или строчку из стиха, который мне понравился…
Потом был Дмитрий Бураго из города Киева и читал много, например, стих со словами «вечер, клецки <…> девки бродят, словно пиво» и «Бессонницу», но стихов таких я найти не смогла. Зато нашла вот такой, тоже на открытии фестиваля читаный (автор представил его как «Колокол», а на Поэзии.ру он озаглавлен «Воскресное»):

Начинается город с верлибра, начинается Киев с дождя.
И еще Оболонь не охрипла, и Подол не молчит уходя.
Начинается город со звука, начинается осень с нуля:
Что по Павловской метит разлука? Что молчат с высоты тополя?

Что на дальних баянах-заборах ветер в пестрой накидке садов
начинает из скрипа и сора выводить в первый ряд голосов?
Из пугливого ропота листьев, из нестройных порядков жилищ
бьются ставни, и выхода ищет сквозняков потайной пересвист.

Перевертыш, Простыш, тише будешь, если дальше и дольше бежать
из соседнего детства Иуды в молчаливую ложь-благодать.
Но взлетают шумы мостовые, собирая обратно круги,
где базары гудят разбитные, вознося над собой пироги,

где трамвайные альты и скрипки, контрабасы бетонных цехов,
где гудят изложений ошибки и скребутся обрывки стихов.
И круги, замыкая все уже, все настойчивей слух теребя,
под прохожими шлепают лужи из каштанового октября.

Даже те, что почти не речивы, что вообще не способны на звук
полушепотом, речитативом возвращаются из разлук,
моросят из обид, обещаний, изо всех недосказанных зол.
Ах, как лают дворняги-мещане, сторожа от молчанья Подол!

И затягивая пояс туже, собирая звук в скорлупу,
Лаврский колокол голову кружит разгулявшемуся Днепру.

А вот следом за Бураго читали белорусские поэты Виталь Рыжков и Змитер Вишнёв, и тут я снова намерена процитировать абзац из той же вступительной статьи Хадановича: «Змитер Вишнёв (1973), Виктор Жибуль (1978) и Вольга Гапеева (1982) дебютировали в 90-х годах в составе литературной группы “Бум-Бам-Лит”. Первый прославился как перформер и неутомимый организатор литературно-художественных акций, второй — прежде всего своими (само)ироничными текстами в дадаистском ключе. Жибуль — неизменный победитель поэтических слэмов, которые активно проводятся у нас в последнее время». Вот то, что слэмы проводятся в Минске часто, что авторы привыкли читать для публики, что публика привыкла слушать почти актерское, акцентированное чтение, а не унылое бормотание, это заметно. И по тому, как читают, и по тому, как слушают, ясно чувствуешь, что люди пришли не только за стихом, но и за перфомансом. И по-своему это прекрасно, потому что кроме звукового стиха и декламаторского искусства достигается основная цель поэтического слэма – привлечения внимания публики к поэзии. Все отмечают, и я отмечу, не поленюсь: на Минском фестивале были не только поэты одной тусовки. Были просто люди, которые не пишут стихов, не писали раньше, не собираются написать или уж хотя бы не полагают себя поэтами. Были Читатели. Большая редкость для неизбалованного московского автора. Но это я отвлеклась, а сказать хотела про Виталя Рыжкова. Автор потрясающий, понравился мне невероятно, стихи удивительные. Стих был про Лося и Батюшку Михаила, ну да где мне книжку купить или самой найти… Вот нашла что нашла («Идиот», №40 www.idiot.vitebsk.net/i40/r.htm), полагаю, тоже хорошо, но на слух интонационно между этими стихами и теми, что Рыжков читал – огромная разница.

ЯЛЁНЫ ЧАЛАВЕЧАК

Проста блукаючы па вуліцах нейкім лютаўскім вечарам
і складаючы вершы, забыўшыся на дакоры,
я выпадкова сустрэўся позіркамі зь зялёным чалавечкам,
расьпятым на звычайным сьвятлафоры.

І ня тое, каб вельмі сьпяшаўся я зараз дадому -
проста зьяўленьнем сваім ён адкрыў мне дарогу.
І ён, каго я дачакаўся, быў нават больш Хрыстом,
чым той, каго прынята лічыць сынам бога...

І чамусьці падумалася аб далёкім і цёплым чэрвені,
недасягальным, лагодным моры...
А вуліца гудзела сабе, бы вялікае чэрава,
не заўважаючы мэсію, расьпятага на сьвятлафоры...

ГАБРЭЙ

Ня трэба хадзіць ад дзьвярэй да дзьвярэй,
гаварыць, дзе закон, а дзе - не закон.
Мне ніколі ня быў даспадобы габрэй,
што назірае за мной з ікон...

І адрокся, і сонца ня зьмеркла.
"Хто ты? - пытаюся, - хто ты?"
Наразмаўляешся так вось з люстэркам...
да ірвоты...

Адзінота
зьядаць пачынае з вачэй.
Крочыш па пакоях, крочыш.
Што ты хочаш ад мяне, габрэй,
чаго чакаеш, навошта сочыш?..

***
Невыносна па вуснах пляце павуціньне
адценьне пачуцьця - слухаю цені,
шукаю сузор'і ў тваім рабаціньні,
мы - цені таксама, мы - у адзеньні?..

Мы - у адзеньні, бо ведаем, дзе мы:
у якім атачэньні й аблогах якіх.
З засяроджаным тварам - чакаючы дзеі -
за дзьвярыма пакоя прыціхлі бацькі.

Потом слушала Змитера Вишнёва. Один стих и краткую биографическую справку процитирую по публикации «Дружбы народов», №2, 2010, перевод Светланы Буниной: «Вишнёв Змитер (Дмитрий Юрьевич Вишнёв) — поэт, романист, художник. Родился в 1973 г. в Дебрецене (Венгрия). Окончил факультет журналистики Белорусского ун-та, учился на высших литературных курсах при Литературном институте им. А.М. Горького. Один из создателей литературного объединения “Бум-Бам-Лит” (1995—1998). Автор нескольких, в т.ч. последние — “Верификация рождения” (2005), “Фараон в зоопарке” (2007). Произведения З.Вишнева переведены более чем на 20 языков. Живет в Минске».

* * *
На ветке сидели три птички
синяя, зеленая и черная
Они чистили перья
моргали глазами
Богданович Шукайло Громыко1
слова отстукивали синими буквами
и обживались на ветке
теплым полднем весенним
у белорусской хатки
я думал про возрождение нации
в желтых ладонях акации.

А это стихотворение автор исключительно артистично читал на открытии:

Я ХАЧУ ЖАНЧЫНУ!

(дробныя здзекi з фемiнiстак)
Пасля 20 красавика я звярэю. Мяне пачынае
скручваць у трубачку. Я! Хачу! Жанчыну! Так
- менавiта. Мяне, як кажуць у народзе,
пачынае кiлбасiць. Мае вочы круцяцца, нiбыта
ролiкi. Цела калоцiцца, як у паралiтыка. Я!
Хачу! Жанчыну! У красавiку мая прырода
Распачынае дзiвосныя карагоды – яна патрабуе
Пяшчотных дзявочных краявiдау. Уначы я
Выходжу на балкон i крычу: «Ха-чу Жан-чы-ну!
Цёплага! Мяккага! Цела!»

Еще в яркой слэмовской манере читал, а скорее даже пел, свои стихи автор, имени которого я не помню. Текст был долгий, с рефреном «…сонце гэта…», и из него следовало, что солнце – это еще и та монетка, которую подкидывают вверх Розенкранц и Гильденстерн, и которая падает неизменно одной и той же стороной. Текст показался на слух очень хорошим, очень приятным, мне жаль, что не смогла его найти теперь.
Последней на открытии выступала Югася Коляда, в качестве биографии приведу две строчки из Википедии: «Народилася 10 лютого 1981 року в місті Гомель. Навчалася на історичному факультеті Білоруського Державного Педагогічного Університету в м. Мінську. Пише як прозу, так і поезію. Друкувалася в білоруських газетах "Наша Ніва" (з 1998 року; зокрема, вірш "Сіні дызэль «Гомель-Гомель»"), "Літаратура і мастацтва", часописах "Дзеяслоў" (новела "Добрай раніцы, планета"), "Маладосць", ARCHE Пачатак та інших; у колективному літературному збірнику "Формула каханьня". В 2004 році стала одним із переможців конкурсу молодих літераторів імені Петрарки, який проводився Білоруським ПЕН-Центром. В 2005 році вийшла перша книга її прози "Галоўная памылка Афанасія", яку білоруський філософ Ігор Бобков назвав "найбільш скандальним та суперечливим літературним дебютом десятиріччя" (зараз готується до друку переклад на польську мову). Твори Югасі Каляди є виразно егоцентричними; автобіографічні пасажи письменниця щільно переплітає з іреальністю снів, фантазій та конспектів ненаписаних романів». А для иллюстрации покажу несколько стихов из ЖЖ автора, которые мне понравились:

ЯГАДЫ

Карэньнем прагна еў сад зямлю,
пажарам белым гарэў -
і выбухнуў ягад застыглы салют:
парэчкі, вішні, агрэст.

Нас тлуміць ягад салодкі пах;
ямо, а ім не баліць -
зьляпляе пальцы, цячэ па губах
цукровая кроў Зямлі.

Далёка да восені, да пары
сабою угноіць друз;
круціся, блакітны яблык; гары,
сонца жоўты гарбуз.

СІНДРОМ РАПТОЎНАЙ СЬМЕРЦІ

Сюжэтны тупік; незажыўлены шнар,
якога з аблічча ня зьдзерці;
тады рэжысэр выпраўляе сцэнар
сіндромам раптоўнае сьмерці.

Закінуты сквер як балотны аер.
Чужы лістападаўскі горад
маршрутам нязнаным выводзіць яе
пад вокны каханкі ягонай.

Ні злосьці, ні рэўнасьці ашалелай -
спроба пазбавіцца болю,
спатоліць тугу незнаёмых, але
адной аб'яднаных любоўю.

А той, - ліхтароў мірганулі агні, -
сюжэтам прыбраны далёка, -
пачуць іх ня можа, убачыць ані
праз даўкую вату аблокаў.

НОВАЕ ЖЫЦЬЦЁ

Ня болей за ілюзію адчай,
нібыта лёс атручаны мінулым,
бо можна новае жыцьцё пачаць:
прайсьці да гаража дваром паснулым,

завесьці рухавік, прыбіўшы сон
аскомай распушчальнай кавы ў роце,
на трасе разагнацца да дзьвюхсот
і не круціць стырно на павароце.

Нашла несколько переводов ее стихов на украинский язык, а на русский – не нашла, может, плохо искала.
Потом что же. Потом Андрей Хаданович презентовал новую книгу «Несимметричные сны», много читал из нее, и ну что тут скажешь… Это чудесно. Вот покажу стихи по тексту журнала «Рец», №51, все переводы Игоря Белова.

Несымэтрычныя сны

каб меў я мабільнік, зараз было б на ім безь сямі тры
ноч – і мы сьнім адно аднаго, але без сымэтрыі

ты сьніш, быццам я на верш для цябе не шкадую паперы
я сьню, быццам ты мне звоніш, і я званю – табе ў дзьверы

ты сьніш, бы вязеш з бацькамі знаёміць, а я – што іх дома няма
і ты са мной застаесься зусім нечакана сама

ты сьніш, нібы я сарамлівы, а я – што нахабны і дужы
ты – быццам кахаю ў душЫ, а я – што кахаю ў дУшы

ты сьніш, нібы кажаш: каго яшчэ ў свае запішу я абраньніцы
а я – што лаві імгненьне і хопіць згадваць аб раніцы

ты сьніш, бы звоніць мабільнік і мы спыняемся ў выніку
а я – што за кайф, калі табе не ламаюць кайф па мабільніку

я сьню, нібы вучыш мяне такім рэчам, якім не вучылі ў школе
ты сьніш, нібы я нарэшце кажу, чаго не казаў ніколі

я сьню, што мы разам з табой парушаем да раніцы цішыню
у сьне, дзе ты проста ню, а я цябе проста сьню

Несимметричные сны

будь у меня мобильник, на нем было бы без семи три
ночь – и мы снимся друг другу, но без симметрии

тебе снится, что я стихи о тебе пишу, как зверь
мне снится, что ты мне звонишь, а я звоню – тебе в дверь

снится тебе, твои предки нам рады, а мне – что их дома нет
и ты остаешься со мной одна, и я выключаю свет

тебе снится, что я субтильный, а мне – что крутой и дюжий
тебе – что люблю я тебя в душЕ, а мне – что люблю тебя в дУше

тебе снится, что ты говоришь: на кого, мол, завтра положишь глаз
а мне – что лови мгновенье, пока оно есть у нас

тебе снится – звонит мобильник, словно постельный стоп-сигнал
а мне – что за кайф, если по мобильнику никто тебе кайф не ломал

мне снится, ты учишь меня такому, чему не учили в школе
тебе – что самцы вроде меня размножаются и в неволе

мне снится, что мы с тобой до утра разгоняем грусть
во сне, где ты просто ню, а я тебе просто снюсь

Постымпрэсіянізм

Дзіцём
спрабую забрацца на бабуліну печ –
і рукі па самыя плечы
патанаюць у чорным моры
семак,
якое бабуля спрабуе высушыць.

Таго часу
семкі сохлі на дзіва хутка,
а сяброўкі
не саромеліся іх лузгаць
пры мне,
і шалупіньне проста
вісела ў іх на вуснах,
зусім не забіваючы
жаданьня цалавацца.

І я здымаў яго –
асьцярожна, як сапёр,
бо першы дотык
запраста мог быць апошнім,
а так хацелася працягу,
пагатоў на печы
высыхалі новыя семкі.

З таго часу
я знаюся на сланечніках
ня горш ад Ван Гога,
а на гарбузах
нашмат лепш за яго.

Постимпрессионизм

Ребенком
пытаюсь забраться на бабушкину печь –
и руки по самые плечи
тонут в черном море
семечек,
которые бабушка пытается высушить.

В те времена
семечки сохли на диво быстро,
а подружки
не стеснялись их лузгать
при мне,
и шелуха просто
висела у них на губах,
совсем не отбивая
желания целоваться.

И я снимал ее –
осторожно, как сапер,
ведь первое прикосновение
запросто могло быть последним,
а так хотелось продолжения,
тем более, что на печи
сохли новые семечки.

С тех пор
я разбираюсь в подсолнухах
не хуже Ван Гога,
а в тыквенных семечках
намного лучше его.

А потом я сделала микро-открытие личного порядка. Я внезапно выяснила, что стихотворение «Праздник поэзии», которое я по глупости полагала родионовским, на самом деле, опять же, перевод Белова из Хадановича, но подзаголовком у него действительно стоит «по мотивам Андрея Родионова». Вот оно:

Праздник поэзии
(по мотивам Андрея Родионова)

Вечер поэзии, увы, переносится –
автор вчера получил в переносицу.

Автор хотел быть поэтом-хулиганом,
и не прочитает теперь ни фига нам.

Автор читал свои стихи проституткам.
На третьей строке его назвали ублюдком.

Молчание – золото, слово – серебро.
Автор ответил. А ему – под ребро.

Автор нас баловал изящными строчками,
пока теплым вечером не дали по почкам.

Любитель Бодлера, переводчик Паунда
не продержался до конца первого раунда.

Для чужих мозгов не жалея пудры,
на компьютере выдрачивал про любовь все утро,

держался за мышку на зависть микки-маусу,
а вот в реальной драке взял и застремался.

Автору заехали шикарным ботинком,
поэтому мы отменяем вечеринку.

Упал на землю, вот и песня вся.
Вечера не будет. Праздник удался.

Программа второго дня предполагала презентации книжных серий разными издательствами, часть которых я пропустила, и короткий вечер с выступлением гостей фестиваля. Вот из этого вечера расскажу про двоих. Во-первых, разумеется, Дмитрий Лазуткин, биография цитируется по тексту сайта «Новой литературной карты России»: «Окончил Национальный технический университет Украины. Работал инженером-металлургом, юристом, тренером карате. Пишет стихи на русском и украинском языках. За стихи на украинском получил премию имени Антонича (2000) и премию издательства «Смолоскип» (2002); лауреат конкурса «Гранослов» (2002). Русские стихи публиковались в альманахе «Вавилон», сборнике «Легко быть искренним» и др. Первая книга русских стихов издана в 2006 г. и вышла в шорт-лист Русской премии». Несколько стихотворений:

* * *
я надеюсь — быстро —
(такое свойство)…
я не верю — часто —
лавина пауз…
пробуждение сменяется беспокойством
и шипит
в стаканы переливаясь

пауком становишься ради дружбы
ешь предмета быта в вульгарных позах
твои сны нежны как листва петрушки
кто сказал тебе
что любовь — глюкоза?

кто сказал тебе
говорил с тобою?
дед мороз продаст нам пилюли смеха
я тебя увезу обовью укрою
ты услышишь голос
но это —
эхо

* * *
я теперь все меньше похож на принца
мои мысли словно стручки гороха…
выхожу из тебя одеваю джинсы
нам обоим плохо

и так бредит ветер — рывки на юге
и так дразнит спирт ротовую полость…
ты читаешь вслух но немеют руки
и все тише голос

так скорей же пей из отцовской чашки
заедай что пьешь прошлогодним сеном…
ромбовидный нос волевые ляжки
симпатичный демон
* * *
давно cобираюсь остаться собой
смотрюсь в твое карманное зеркальце...

земля откормлена на убой
все же вертится

который день и который час
струится снег прямиком за шиворот
забавно разные части нас
собирать и микшировать

из глины красной нежны слова
и глиной желтой стыки замазаны
твоя рука моя голова
лодыжки щиколотки... такие разные

Стихи такого порядка, что мне сложно остановиться в цитировании, поэтому заведомо выбирала из только одной публикации «Дети Ра», №6, 2006.

А потом я сделала второе микро-открытие личного порядка: я выяснила, что стих, который я помню с 2004, наверное, года из недр сайта Стихи.ру, выпавший на меня через многие часы (без всякого преувеличения могла бы сказать «многие недели») бессмысленного нажимания на кнопку «Случайное произведение», имеет вполне живого автора – киевского поэта Сергея Косяшникова. Это так странно. Время сначала уходит от тебя безвозвратно, а потом возвращается к тебе без всякого предупреждения, внезапно, и топит тебя в себе. Странно, конечно, не это, этого с кем не бывало. Странное ощущение другое: что твоя жизнь, вполне себе личная, в которой понятие «автор» - совершенная абстракция, неожиданно не только твоя, потому что автор – реален. А стих вот такой:

La paloma muerta

мы нужны друг другу

в этот волшебный сад - не попасть без мазы
львовские пасторали
киевские едва ли
питерские ни разу

мы нужны друг другу

это проблема рельефа:
горы стираются шарканьем
сны - разговорами
тексты - рецензиями
буквы – delete’ом

но!
маленькая сладкая эфа
кусает меня за губу
а я (конечно, позже) лижу ей клитор
и мы практически бессмертны...

мы нужны друг другу

как старенькие лесбияночки
ты похожа на девочку
ты похожа на мальчика
ты похожа на Chteau d'Yquem урожая 1939 года
до прихода немцев, говорят, была неплохая погода
так много тепла и покоя…

короче: я просто не знаю, что ты такое

мы нужны друг другу

как памятные медальоны
сок и выжимки из глазных яблок
расслоение памяти на листы фотоальбома

крепление чуть ослабло
и полетели
полетели
полетели…

(la paloma muerta)
(la paloma)
крылья поломаны
склеены перышки слизью
вязью соломенной
швы Гименея
и выси:

легкость небытия
нас поднимает к небу…

и мы…

мы нужны друг другу

Вечером второго дня был слэм, на который я не пошла, потому что пошла слушать «Мадам Баттерфляй». Чем все кончилось и кто всех победил – не знаю, спрашивала утром у людей – никто не ответил мне внятно).
Теперь уже не помню точно, но, кажется, в 1998 году я ездила на Грушинский фестиваль, таскалась там в полном одиночестве по всем сценам и слушала разных авторов. В том числе, слушала Елену Казанцеву. По сентиментальности отрочества мне понравилось: лирика женская, интимная, мягкая, с шутками и трогательной самоиронией. Очень внутрижанрово, очень в стиле КСП. И вдруг в третий день «Порядка слов» увидела ее выступление в рамках презентации фестиваля «Время и место»; удивилась. В основном, смешению жанров. Вместо Казанцевой процитирую лучше стихотворение Дмитрия Строцева, ей посвященное:

* * *
Елене Казанцевой

сделай из меня лодку
лёгкую и простую
и отпусти с богом

пусть мной играют дети
ветер
и всё такое

или же пусть послужит
слабому
как улыбка
у тяжелобольного

А в конце всего покажу вот стихотворение Марии Мартысевич все по той же публикации в «Новой Юности» - потому что люблю его, а слышать ее в этот раз не слышала: не смогла в зал протиснуться в 12 часов утра. Говорю же, беларусы ходят слушать поэтов.

* * *
Плохо, когда миротворец стреляет в воздух,
Хорошо, когда миротворец добывает миро
Прямо из воздуха — полную голубую каску
Для простых верующих и клира.

Ибо если миротворец впрямь добывает миро,
От чудотворца можно ждать совершения чуда.
Все по плану: плачет Божия Матерь,
Целует Иуда, улыбается Будда.
(Перевод Б. Херсонского)




слева направо:
Дмитро Лазуткин (Киев)
Виталь Рыжков (Минск)
Дмитрий Строцев (Минск)
Марийка Мартысевич (Минск)
Андрей Хаданович (Минск)
Андрей Новиков (Москва)
фото: Андрей Коровин

@темы: фото, Чужие стихи, Елена Шварц, город, в людях