Однажды жили на свете мистер и миссис Пепперлоуф, которые с минуты венчания составляли две неразделимые половины. Они друг в друге души не чаяли, иными словами - для каждого из них на другом свет сошелся клином. В глазах миссис Пепперлоуф мистер Пепперлоуф в жизни не делал ошибок, ибо в ее глазах он никогда их сделать не мог. А он время от времени находил в ней один-единственный порок. читать дальшеЗато этот порок лишь ценою многих добродетелей мог бы искупиться. А состоял он в том, что она всегда спрашивала его, какое сегодня число, читая газету, в которой черным по белому сегодняшнее число было напечатано на каждой странице. И когда он пытался обратить на эту, наименее восхитительную, черту ее характера внимание, Она спрашивала, почему, если он сам не верит газетным прогнозам погоды, ее недоверие к газетным датам не доходит до его понимания? Одиннадцать лет он был разумен и терпелив. Но в конце концов его терпение лопнуло, как нарыв. Это случилось седьмого вечером, в пятницу, когда оторвавшись от газеты, она спросила его, какое сегодня число. И он твердо ответил, что ей следует справиться об этом в газете, и она снова заглянула в газету, сжавшись, как от удара, от его совета, высказанного так холодно и зло. Затем они сели, ужинать, чувствуя себя отвратительно, ибо до этого меж ними было полное согласие, а случившаяся размолвка могла быть тем началом, за которым следуют другие беды. Но в девять часов позвонила жена его сослуживца и удивленно спросила, почему они до сих пор дома? Она и одиннадцать ее гостей давным-давно ждут их к обеду. И мистер Пепперлоуф спросил миссис Пепперлоуф, как это она могла так осрамиться? И она ответила: она прекрасно помнит, что они приглашены на обед седьмого вечером, но сегодня еще только второе, согласно газете, к которой он сам ей посоветовал обратиться. И он взял газету, которую она читала, и увидел, что это была старая газета. И она объяснила, что интересовалась некоторыми напечатанными в этой газете рецептами суфле. Что он мог сказать ей в ответ на это? И тогда, наконец, она открыла в нем первый порок, ибо по его совету заглянула в старую газету, и значит, ссора случилась по его вине. Из чего следует, что, хотя женщины редко ведут себя разумно, правда почему-то довольно часто бывает на их стороне.
ЧТО КАЖДАЯ ЖЕНЩИНА УЗНАЕТ РАНО ИЛИ ПОЗДНО Мужья - это люди, от которых проистекают все беды, но с существованием которых женам приходится мириться, И ежедневно во время завтрака и обеда видеть перед собой их неизменно недовольные лица. Мужья спорят с женой даже по вопросам воспитания детей, но находятся в постоянном заблуждении Относительно дня их рождения. И даже когда мужья бывают настолько невнимательны, что замечают это сами, Они всерьез считают, что одним великодушным поцелуем могут загладить любую обиду, нанесенную бесцеремонными словами. Да, мужья невыносимы, когда они дома и уйти куда-нибудь с глаз долой даже не пытаются. Но они еще более невыносимы, когда неизвестно где шатаются. Любые ваши замечания они принимают с усмешкой, а в глазах у них при этом такое выражение; Будто, слушая вас, они, конечно, делают вам громадное одолжение. Они полны энергии, когда им предстоит пройти пять миль пешком, чтобы сыграть партию в гольф, но если нужно сделать что-то по хозяйству, становятся вялыми и апатичными, И при этом они любят порассуждать о том, что все женские поступки являются нелогичными. Когда вы подаете на стол фрикадельки, они воспринимают их с кислой миной, восклицая: "Неужели мы не можем позволить себе что-нибудь вроде филе или антрекота?!" Но если, после исполнения в течение месяца подобных желаний, вы кладете перед ними счет семейных расходов, он действует на них сильнее хорошего апперкота. С какой геройской выдержкой, с каким хладнокровием переносят они болезни тех, кого когда-то обещали беречь и лелеять нежно! Но если у них краснеет горло или болит живот, можно подумать, что их близкая смерть неизбежна. Когда вы остаетесь с ними тет-а-тет, они замыкаются в себе, очевидно считая, что в беседе с вами для них нет ничего интересного. Но в обществе они беспрерывно кланяются, улыбаются, расшаркиваются перед вами, подставляют такое количество стульев, предлагают столько бутербродов и сигарет, что вам нестерпимо хочется выбрать удобный момент и как-нибудь посильнее треснуть их! Да, мужья - это наиболее раздражающий фактор семейной жизни, и, хотя, говоря искренне, для дома они абсолютно не нужны, Но по иронии судьбы большинство из них устраивается весьма удобно под крылышком у собственной жены.
ПОШЕВЕЛИТЕСЬ, ДРУЗЬЯ, ПОРА В ПОСТЕЛЬ Это больше чем логично, это биологично Быть летаргичным. И наоборот это АБВГДично или по-детски алфавитично, Что нелепо быть не в меру энергичным. Долой вертлявость и крикливость! Уж лучше вялость и сонливость. Да, здравствуют кузнечики и прочие лентяи! К чертям всех суетливых муравьев и пчел, где бы они ни ползали, куда бы ни летали. Наши предки были рыбами прежде чем стали обезьянами, и как гласят предания, Улучшая свои условия, они в конце концов стали людьми и основали множество империй, таких как древняя Персия, и Рим, и современная Британия. Океан был бы нами сегодня наполнен с краями, Если бы наши предки не догадались во время прекратить это бесконечное ныряние, в результате чего они и стали нами. И теперь мы разъезжаем вверх-вниз по эскалатору и спим в кинематографе, а рыба - всего лишь нечто, о чем люди порой говорят: "Ям-ям! Какая аппетитная корочка! Лучше и не приснится". А единственная причина, почему не рыбы едят нас, а мы едим рыб, заключается в том, что они не умеют делать двух вещей, характерных для людей, а именно: не могут закрывать глаза и не способны садиться.
В рамках забавного моба fasketta написала, с чем я у нее ассоциируюсь, а я в ответ должна была написать, что для меня все это значит. И вот пишу.
рассуждения о поэзии читать дальшеда, говорить о поэзии для меня пока легко, интересно, приятно и нормально. Это в самом деле одно из моих обыкновенных времяпрепровождений. Меня искренне удивляют люди, не говорящие о поэзии, не поддерживающие эту тему, молча улыбающиеся, например, или пожимающие плечами. Отсутствие хоть какого-то мнения о том или ином авторе, или стихе, или слове (приеме, рифме, обороте, инверсии) - удивляют меня вплоть до мнительной подозрительности. Мне кажется, что отвечать на вопрос "Тебе нравится стихотворение?" так же нормально, просто и естественно, как на вопрос "тебе не холодно?" или "вкусно?". сын читать дальшену что уж тут скажешь. Он ангел. Прокрался в ванну, разорвал рулон бумаги, был застукан за окунанием душа-биде в унитаз. Ужаснейшее существо. самоирония читать дальшесамоирония - важная вещь. Как форма иронии, например. Впрочем, в том, что касается стиха, мне все больше и чаще хочется уйти от иронии в стихе и начать писать пафос. Мне стал интересен пафос. Качественная ирония мила и приятна, качественный пафос величественен. И делать его намного сложнее. А самоирония - это форма кокетства в том числе. удержание определенной дистанции читать дальшеда. И наибольшие затраты энергии у меня - на удержании нулевой дистанции. Неподпускать человека намного легче, чем неотпускать. стихи читать дальшене знаю. Стихи бывают мои - это одно, и не мои - это другое. Т.е. другое на уровне физических ощущений. Я не знаю даже, стихи - это одна из форм моего существования или основная. В общем, стихи, да. Я сначала хотела сказать, что очень приятно то, что я ассоциируюсь со стихами, а потом подумала, что в дневнике ведь и нет ничего больше))
Читала ленту. Смертельно устала. Сожрала коробку печенья. Нашла тиматковскую историю про водку и подводку, я вам ее пересказывала уже (Банька, ау... А помнишь ли, как мы?.. А ведь не все уже и живы...) когда, когда, наконец, у меня поднимется рука отфильтровать ленту? когда я, прочитав фильтры, перестану нервничать и заново читать всех, потому что - а вдруг?
Интересная статья Сергея Гандлевского о природе писательства и страсти к путешествиям magazines.russ.ru/inostran/2007/12/ga22.html Огромнейшая статья Кузьмина о вреде Воденникова dkuzmin.livejournal.com/313922.html Статья ДВ о Чуковском во "Взгляде" (честно говоря, мне не понравилось, и не вздумайте решить, что Кузьмин мне любимее! www.vz.ru/culture/2008/1/30/141167.html да я знаю, что вам все равно, что никто меня не читает и ссылки мне будет не с кем обсудить. И это пустяки, ейбогу, мне ведь даже и на совсем лирические темы поговорить теперь не с кем. Ибо я всех задолбало, да.
Люди, а вот знаете, есть в кабаках такие большие солонки типа лохани, с крышками, они так выезжают из-под крышки, и бармены в них окунают стаканы для коктейлей. Вы не знаете, где такие продаются? или хотя бы, как они правильно называются? Все еще актуально
что-то я хотела рассказать про сыночка... читать дальшеУ нас появилос две родинки. Давно, с полгода уже, но я ж не мать, а ехидна, и не записываю ничего. У нас выросло 4 новых зуба. Мы говорим много простейших слов, слов 20, наверное. Вчера была трогательнейшая сцена. Ложимся спать. Я больше не даю ему медведя, потому что ляляляляля с медведем может быть до полвторого. Кладу его спать, он просит медведя. Говорю, мол, не дам, мишка уже спит. Просит медведя все равно, хорошо просит, не скулит. Принесла медведя, он его схватил, зацеловал, посадил рядом, помахал себе медвежьей лапой, помахал своему медведю - и отдал его мне. Ужасно было жалко малыша... Что еще? В ванной живут мокрицы. Ну - у меня влажно, они живут. По утрам мы приходим мыть попу, Вась приветствует их криком АВАВ! и смехом, ну и ладно. А злобная мать все время изборетает разные садистские способы борьбы с мокрицами, мол, оставь на ночь обогреватель в ванной, они сдохнут, и другие ужасы... Пытается бороться с нашими питомцами, в общем... Хорошо хоть, что только по телефону Вроде все пока. ...и тут пришел муж, застыдил меня и сказал, что это щетинохвостки, а мокрицу он непременно поймает летом и покажет мне, чтобы я уж не позорилась в эфире... т.ч. сорри
Ну что же, мои дорогие! Я хотела сказать, что мне очень везло на Татьян во всех смыслах: их всегда вокруг меня было много и они всегда оказывались чудесными людьми. Я привязана к этому имени, как ни к одному другому. Татьяны - в моих учителях, в ближайщих, совершенно родных уже друзьях, в любимых, в приятельницах, в знакомых - это всегда редкое взаимопонимание и радость. Почти целиком из Татьян состояла моя юность, нет ни одного, наверное, дорогого мне воспоминания, чтобы в нем не проявилось минимум одной Татьяны. Вот смотрите: одна вчера звонила и наставляла меня: "поздравь меня завтра, слышишь? не забудь, поздравь! Не смской, не в аське, а позвони мне по-человечески и по-человечески поздравь!!! Поняла?" - при этом я целую, наверно, минуту тупила и спрашивала: с чем?! Вторая сегодня написала два слова: "привет. приезжай." Знаете, все это так всегда радостно, вас обзванивать, поздравлять, слышать, такая всегда для меня концентрация хороших эмоций, что кажется, что это мой праздник, а не ваш В общем, девочки! Радуюсь вместе с вами! Ловите песенку boomp3.com
Засыпаешь в теплой ванне, Словно плод в просторной маме, Словно селезень в тумане, В жестких гладких камышах, читать дальшеСлушаешь подводным ухом Трубный гул, тугие звуки, Засыпаешь кверху брюхом Вроде куклы-голыша.
Победил Ламарка Дарвин. Ты путем рудиментарным Возвращаешься, май дарлинг, На мильоны лет назад К тем, слепым, рожденным ползать, Тыкавшимся в дно без пользы, Бившимся прибоем оземь, Неумеющим сказать.
Снова постигаешь муку Кистеперо плыть по кругу Сквозь упругие потуги К земноводной немоте, От холодного шипенья Через сиплый свист сирений К тошнотворным ощущеньям, Что слова не те. Не те.
Просыпаешься слезами, Мерзнешь, но не вылезаешь, В детский возвратясь экзамен, Где, мрачнее, чем гроза, Бабушка тащила санки, Слезы капали в овсянку, Слезы портили осанку, Слезы портили глаза, Мелкой солью высыхали, Обжигал кисель в стакане, И рвало тебя стихами От бессилия сказать.
парафраз: Читала ленту. Много плакала. что-то разладилось в характере и он сделался слезливым, такого идиотизма раньше не было, это значок последних нескольких месяцев, буквально 2-3. Интервью с Ерболом Жумагуловым, хорошее, внятное, но без дефисов, тут: www.izvestia.kz/news.php?date=17-01-08&number=6
Большое стихотворение Елены Ширман с крохотными комментариями ДВ из еженедельного материала во "Взгляде" - под катом. читать дальшеЛет пять назад критик Данила Давыдов показал мне стихотворение советской никому не известной поэтессы, которое он назвал примером самой настоящей «новой искренности» (разговоры про прямое высказывание пять лет назад были особенно актуальны). Поэтессу звали Елена Ширман. Я прочел первые шесть строчек, и они мне понравились, но почему-то дальше я читать не стал. Так бывает. Чужие стихи – это же еда, не лакомство (на удивление отвратительное слово). Они нужны ровно в тот момент, когда должны к тебе прийти. Когда тебе надо их съесть, чтобы жить. А просто обсасывать их, как карамель, дело толстобрюхое, гурманское. Мне даже люди, этим профессионально занимающиеся, иногда неприятны. Что-то в их облике появляется типологическое, плотоядное. Вот как никогда не перепутаешь менеджера среднего звена с нормальным человеком, так и литератора ни с кем не перепутать. Но бог с этим, речь не о них. …Прошло пять лет, и я непонятно почему вдруг недавно утром вспомнил об этом стихотворении. Естественно, я даже не мог назвать фамилию автора. Я помнил только, что это были какие-то «последние стихи», что девушка скоро умерла (мне даже казалось, что ее расстреляли), и то, что про нее мне рассказывал Давыдов. По этим бедным сведениям я и стал днем искать это все в Интернете. И, что самое замечательное, нашел…
Эти стихи, наверное, последние, Человек имеет право перед смертью высказаться, Поэтому мне ничего больше не совестно. Я всю жизнь пыталась быть мужественной, Я хотела быть достойной твоей доброй улыбки Или хотя бы твоей доброй памяти. Но мне это всегда удавалось плохо, С каждым днем удается все хуже, А теперь, наверно, уже никогда не удастся. Вся наша многолетняя переписка И нечастые скудные встречи — Напрасная и болезненная попытка Перепрыгнуть законы пространства и времени. (…)
Самое поразительное, что это стихотворение 1941 года. Прожившая уже тридцать с лишним лет, бывшая выпускница советского Литературного института, сочинявшая разрешенные стихи в духе времени, в стиле Багрицкого, ничем не лучше и не хуже других, Елена Ширман написала вдруг в начале войны стихотворение, которое было не о войне и которое как будто перескочило время. И саму войну, и советскую официальную мерзость, и даже сам поэтический язык. Это были стихи свободного человека. Который, возможно, знал, что скоро умрет. (Отсюда и право назвать их «последними».) Ни смысла рифмовать, ни писать социально значимые стихи, ни смысла укладываться в разрешенную систему у человека, все это написавшего, не было. Какой вообще может быть смысл у прорыва – кроме самого прорыва? Какая еще нужна правда, кроме этой? Только писать длинное и пронзительное стихотворение – как письмо. Вполне реальному человеку, чьего поцелуя ты уже никогда не почувствуешь. Вот интересно, что почувствовал адресат, если стихи до него дошли? Подумал, что так не пишут? Что – так – нельзя? Вот интересно, что почувствовал адресат, если стихи дошли до него как письмо, когда написавший это письмо-стихи уже умер? Через год, в 1942-м, в станице Ремонтной Ростовской области Елена Ширман оказалась в руках нацистов и была убита.
…Ты это понял прочнее и раньше, чем я. Потому твои письма, после полтавской встречи, Стали конкретными и объективными, как речь докладчика, Любознательными, как викторина, Равнодушными, как трамвайная вежливость. Это совсем не твои письма. Ты их пишешь, себя насилуя, Потому они меня больше не радуют, Они сплющивают меня, как молоток шляпу гвоздя. И бессонница оглушает меня, как землетрясение. ...Ты требуешь от меня благоразумия, Социально значимых стихов и веселых писем, Но я не умею, не получается... (Вот пишу эти строки и вижу, Как твои добрые губы искажает недобрая «антиулыбка», И сердце мое останавливается заранее.) Но я только то, что я есть, – не больше, не меньше: Одинокая, усталая женщина тридцати лет, С косматыми волосами, тронутыми сединой, С тяжелым взглядом и тяжелой походкой, С широкими скулами, обветренной кожей, С резким голосом и неловкими манерами, Одетая в жесткое коричневое платье, Не умеющая гримироваться и нравиться. И пусть мои стихи нелепы, как моя одежда, Бездарны, как моя жизнь, как все чересчур прямое и честное, Но я то, что я есть. И я говорю, что думаю: Человек не может жить, не имея завтрашней радости, Человек не может жить, перестав надеяться, Перестав мечтать, хотя бы о несбыточном. Поэтому я нарушаю все запрещения И говорю то, что мне хочется, Что меня наполняет болью и радостью, Что мне мешает спать и умереть.
...Весной у меня в стакане стояли цветы земляники, Лепестки у них белые с бледно-лиловыми жилками, Трогательно выгнутые, как твои веки. И я их нечаянно назвала твоим именем. Все красивое на земле мне хочется называть твоим именем: Все цветы, все травы, все тонкие ветки на фоне неба, Все зори и все облака с розовато-желтой каймою – Они все на тебя похожи. Я удивляюсь, как люди не замечают твоей красоты, Как спокойно выдерживают твое рукопожатье, Ведь руки твои – конденсаторы счастья, Они излучают тепло на тысячи метров, Они могут растопить арктический айсберг, Но мне отказано даже в сотой калории, Мне выдаются плоские буквы в бурых конвертах, Нормированные и обезжиренные, как консервы, Ничего не излучающие и ничем не пахнущие. (Я то, что я есть, и я говорю, что мне хочется.) ...Как в объемном кино, ты сходишь ко мне с экрана, Ты идешь по залу, живой и светящийся, Ты проходишь сквозь меня как сновидение, И я не слышу твоего дыхания. ...Твое тело должно быть подобно музыке, Которую не успел написать Бетховен, Я хотела бы день и ночь осязать эту музыку, Захлебнуться ею, как морским прибоем. (Эти стихи последние, и мне ничего больше не совестно.)
Я завещаю девушке, которая будет любить тебя: Пусть целует каждую твою ресницу в отдельности, Пусть не забудет ямочку за твоим ухом, Пусть пальцы ее будут нежными, как мои мысли. (Я то, что я есть, и это не то, что нужно.)
...Я могла бы пройти босиком до Белграда, И снег бы дымился под моими подошвами, И мне навстречу летели бы ласточки, Но граница закрыта, как твое сердце, Как твоя шинель, застегнутая на все пуговицы. И меня не пропустят. Спокойно и вежливо Меня попросят вернуться обратно. А если буду, как прежде, идти напролом, Белоголовый часовой поднимет винтовку, И я не услышу выстрела – Меня кто-то как бы негромко окликнет, И я увижу твою голубую улыбку совсем близко, И ты – впервые – меня поцелуешь в губы. Но конца поцелуя я уже не почувствую.
Позвонила мамочка, сказала, что по культуре идет передачка про КСП. Хи-хи. Саша Щербина похудел, ему к лицу. Никита Дорофеев не изменился ничуть,очень мил. Какой нафиг из Макаревича эксперт по КСП я, извините, не понимаю, и Щербина ему оч вовремя припомнил старый анекдот про "русский народ слушает". Он, правда, смешно свалил все на Михалкова. А так сидел сноб снобом Мамочка не дождалась конца и позвонила со мной обсудить творящееся на экране и поумиляться: я не вытерпела и мелочно отомстила ей за непущение меня в походы, вопли, крики и коренной перелом моей судьбины. Очень глупо, что кроме Визбора и Окуджавы других фамилий никто не называет. Отдельно глупо говорить, что челоек в 14 лет не может на гитаре Щербину сыграть. А Шуберта на фо-но толпы народу могут сыграть в 14! Некоторые даже Перголези на скрипке. Че скажу-то. Ностальгия меня пробила, глядя на этих детей 18летних и на и студенческие КСП. И поняла я, что стала я старая развалина, да. Не боле и не мене. И еще поняла, что хочется припасть к низкопробному баааааардству типа Гейнца и Данилова каких-нибудь, какого-нить Клячкина ужасного) Что это со мной)))) Соскучилась))
На первых минутах чуть не стошнило. Я все же слишком азартна для политических передач. Еще ролик "Наша победа" - рекомендую. В противовес рекомендую также ролик "День шакала" Люди, мне как-то - плохо, да.
Ей в зеркале себя не видно. Нет, видно, но не целиком. На мягкий стул, обитый твидом, Она влезает босиком
И вертится в пушистой шубе, Хоть рукава ей до колен, Но чернобуровые шкурки - Что угли в матовой золе,
И через коридор несется: «Мамуль, а ты, вот эту, с ворсом, Подаришь мне, когда умрешь?» И мама, умилясь, смеется, Несет кувшин с горячим морсом, – Слезай, мол, упадешь, запнешься, – И горку булочек-бриошь.
Решив, что в принципе онлайн-дневник, конечно, в высшей степени эфемерен, но ссылки в нем - еще более, я буду копировать статьи целиком. Т.ч. можно не читать, как обычно. ДВ о Мандельштаме, "Взгляд", 9.1.08
читать дальшеУ Осипа Мандельштама есть стихотворение, над двумя строчками которого иногда смеялась его жена, Надежда Яковлевна, пока тот был еще жив. Звучат эти строчки так: «Нам только в битвах выпадает жребий, а им дано гадая умереть». «Им» – это были женщины, «нам» – это были мужчины. «Ну какие битвы? – спрашивала, насмешничая, Надежда Мандельштам. – Ты ведь даже драться не умеешь». «Молчи, – отвечал Мандельштам, – если ничего не понимаешь».
«Ибо стихи – это вообще не предсказание. Поэт – это же не гадалка на базаре…»
Я изучил науку расставанья В простоволосых жалобах ночных. Жуют волы, и длится ожиданье, Последний час вигилий городских; И чту обряд той петушиной ночи, Когда, подняв дорожной скорби груз, Глядели вдаль заплаканные очи И женский плач мешался с пеньем муз. Кто может знать при слове «расставанье» – Какая нам разлука предстоит? Что нам сулит петушье восклицанье, Когда огонь в акрополе горит? И на заре какой-то новой жизни, Когда в сенях лениво вол жует, Зачем петух, глашатай новой жизни, На городской стене крылами бьет? И я люблю обыкновенье пряжи: Снует челнок, веретено жужжит. Смотри: навстречу, словно пух лебяжий, Уже босая Делия летит! О, нашей жизни скудная основа, Куда как беден радости язык! Все было встарь, все повторится снова, И сладок нам лишь узнаванья миг. Да будет так: прозрачная фигурка На чистом блюде глиняном лежит, Как беличья распластанная шкурка, Склонясь над воском, девушка глядит. Не нам гадать о греческом Эребе, Для женщин воск, что для мужчины медь. Нам только в битвах выпадает жребий, А им дано гадая умереть.
... Предсказание в стихах – дело простое, нетрудное.
Любой, даже второстепенный поэт может похвастаться тем, что что-то предвидел (если успеет). А любой – и, как правило, второстепенный – читатель такие вещи больше всего и любит в стихах. Потому что ничего в этом не понимает: ни в том, что такое стихи, ни в том, зачем они нужны. Ибо стихи – это вообще не предсказание. Поэт – это же не гадалка на базаре. Поэтому ему вообще неинтересно заниматься собственной жизнью. Ну умрет он под забором или в крещенские морозы, какая разница. То есть человеку в нем это, конечно, интересно (и про возможность не умереть – тоже), но поэт, когда пишет, не совсем человек. Он говорит не про себя. И поэтому отлично видит десять других вариантов и своей, и чужой судьбы. И прописывает он их (потаенно) тоже все. Но потом его настигает конец и линия жизни становится бедной, единственной. Всем понятной.
И теперь из него можно уже делать куклёныша, который всю жизнь думал о том, как он умрет. Ужасно.
... Но в случае со стихотворением Мандельштама меня все-таки поражает это совпадение. И то, что Надежда Яковлевна смеялась над этими последними строчками, и то, что Мандельштам меньше всего был похож на воина, и то, что увели его в никуда, в лагерь, в беспамятство и безумие, на помойку, и то, что гадала она, жив он или нет, и не знала, а потом догадалась, но писала уже в пустоту – письмо для мертвого человека – и что всё так и сбылось.
«...Ося, родной, далекий друг! Милый мой, нет слов для этого письма, которое ты, может, никогда не прочтешь. Я пишу его в пространство. Может, ты вернешься, а меня уже не будет. Тогда это будет последняя память.
Осюша – наша детская с тобой жизнь – какое это было счастье. Наши ссоры, наши перебранки, наши игры и наша любовь. Теперь я даже на небо не смотрю. Кому показать, если я увижу тучу? (... ) Мы как слепые щенята тыкались друг в друга, и нам было хорошо. И твоя бедная горячешная голова и все безумие, с которым мы прожигали наши дни. Какое это было счастье – и как мы всегда знали, что именно это счастье.
Жизнь долга. Как долго и трудно погибать одному – одной. Для нас ли – неразлучных – эта участь? Мы ли – щенята, дети, – ты ли – ангел – ее заслужил? И дальше идет все. Я не знаю ничего. Но я знаю все, и каждый день твой и час, как в бреду, – мне очевиден и ясен.
Ты приходил ко мне каждую ночь во сне, и я все спрашивала, что случилось, и ты не отвечал.
Последний сон: я покупаю в грязном буфете грязной гостиницы какую-то еду. Со мной были какие-то совсем чужие люди. И, купив, я поняла, что не знаю, куда нести все это добро, потому что не знаю, где ты.
Проснувшись, я сказала Шуре: Ося умер. Не знаю, жив ли ты, но с того дня я потеряла твой след. Не знаю, где ты. Услышишь ли ты меня. Знаешь ли, как люблю. Я не успела тебе сказать, как я тебя люблю. Я не умею сказать и сейчас. Я только говорю: тебе, тебе... Ты всегда со мной, и я – дикая и злая, которая никогда не умела просто заплакать, – я плачу, я плачу, я плачу.
Люди добрые, посочувствуйте! Сами мы не местые. Простите, у меня снова приступ идиотии: я не могу найти место, откуда можно безвозмездно, т.е. даром, скачать фильм Дэвида Линча "Малхолланд драйв", 2001 год. Если вдруг у вас есть время и силы, помогите убогой, пожалуйста, - вы уже столько раз это делали...