- Кот. Ну ты не спрашивай так. Ну не надо так спрашивать, когда пять. Когда два, три, четыре - то можно, а когда шесть, семь - то не надо. А то мне приходится банан класть.
прочитала Вконтакте: "в Москве прошли Крещенские заплывы в прорубях-участвовало примерно 90.000 человек, а как в Санкт-Петербурге? мои коллеги по работе стояли в очереди чтобы окунуться троекратно в прорубь 2 часа" новость не новая. Но оч смешная, разве нет? )
а вот. а вот ведь ходили английские дамы на бал веке так в 19? вот сначала они насили платья ампир. Потом, вроде бы, платья романтизма. А потом что? Ну... с 1830 где-нибудь, к примеру. какое оно было, это платье, опишите если можете, или картинку покажите, но лучше опишите, где там у него что было)
я сняла, постирала и заново повесила тюль, смыла со стекол снежинки и морковки,простудилась и заболела, сходила в магахин, купила батон и съела половину его, изведя на бутерброды с авокадом. Я люблю вкус чая с колдрексом. Я соскучилась по дайру. Я поссорилась с мамой. Потому что она говорит гадости, а я ненавижу, когда меня ругают.
ужасно некогда, с одной стороны, ужасный интернет - с другой стороны, что-то все время кончается или собирается кончиться, и я вот жду, что ну еще недельку - и будет посвободнее, но накручивается еще что-то, и опять ужасно некогда. А качество связи омерзительное, поэтому я как-то отвыкла от интернета и ничего сюда не пишу. И вообще не бываю в сети. А Аркаша поздравлял меня с бурятским новым годом. С 18 на 19 ))) я часто в жизни просыпалась от того, что плачу. Ну снится что-то неприятное, и плачешь во сне. и просыпаешься именно от самого мышечного усилия, или от самих слез. А тут недели две назад мне снился глупый сон, что я у кого-то незнакомого спрашиваю тэг для lj-cut, и незнакомый отвечает что-то и показывает свои дрэды, отрезанные, мол, вот, он только что их отрезал. И я смеюсь. Так смеюсь, что первый раз в жизни просыпаюсь от мышечного усилия - к смеху. надо написать в ЛГ, и ИВ, на трамвай, в ЭЛ, в Додо. Надо написать Наташе. Отнести книжку в Додо. Переводы, наконец. я сдала площадку, а город не сдала.
АА! Старая глупая кошка Люся выздоровела! Дадада!!!! спасибо вам всем большое ))
уже все кончилось вчера общим поэтическим вечером в клубе "Дума" кончился наш проект вот с этими людьми. За вечер плакала трижды: после Юлиного стиха, после своего выступления и так, вообще, от избытка чувств. Был совершенно экзальрованный, драйвовый, очень плотный, сжатый, подогнанный вечер. Ничто не развалилвалось, мы все были каким-то сгустком, одним ядром. Ну, по крайней мере, нам казалось именно так. Фото - Татьяна Пушкарева
Ната, Юля, Аня, Настя, я, я, Оля, Таша, Антон, Олег, Дима. На общей еще - Наташа.
то и дело хожу и помню: записать три случая не забыть записать не забыть три случая и записать не забыть
- кот, а почему оно все так устроено? кто это все так устроил? - не знаю. Некоторые думают, что жизнь так появилась и развивалась (краткий курс дарвинизма). А некоторые думают, что все так устроил Бог. - а на самом деле как? - не знаю. Этого еще пока никто не знает. - а бог - какой он? - не знаю. Этого тоже никто не знает. - а я знаю. Это очень просто. Он такой как человек. - почему? Может, он как лошадка? - ну - да. Или он просто такой мир.
- Вась. Если математика, слушай повнимательней. Ой. Стишок получился! - нет, кот. Это не рифма. Это очень плохая рифма. Да что ты, кот, одна буква всего совпадает!
- Знаешь, пап, наша мама такая смешная!!! - да? почему? - ну. Потому что она пишет стихи... - а разве стихи - это смешно? - конечно. Стихи - это ооооооччень смешно!
В аське: "Заявление на имя директора Гимназии по установленной форме на русском или английском языке с указанием выбранного отделения и языка обучения." мда Dear Sir, would you kindly accept our little kid Vasechka to the 1st class of your wonderous school... )))
поражает, как быстро растут дети и забываются все языки ))))
Владимир Гандельсман Цветков в фокусе (Алексей Цветков. Ровный ветер. Стихи) - рецензия Хотел начать нарядно: иллюзионист исчезает на глазах у изумленной публики и неожиданно появляется в райке амфитеатра через семнадцать лет. Вот он спускается на арену. Публика не расходилась. Публика аплодирует.
Хотел начать с того, что поэзия Цветкова – явление праздничное. Напоминает кружащийся под куполом цирка зеркальный многогранник, который рождает вокруг нас то ли звездное небо, то ли снежинки, – так полнозвучно переливаются-перекликаются слова в его стихах.
Хотел начать с того, что многие цирковые профессии ему родны, и, быть может, главная, клоунская, воспета в посвящении Пригову:
но твои случалось были шутки в сторону смешны
Шутки в сторону. Еще и потому, что это стихотворение “Памяти Д. А. П.” Слово работает в обе стороны. Со знаками препинания оно бы спотыкалось. Я поделился своим открытием: об уместности цветковского беспрепинательного письма, о том, что благодаря ему возникают неожиданные связи, не беспорядочные, но интуитивно продуманные, а поэтому слово и начинает поблескивать, становясь многогранным, – со своим приятелем, но приятель взглянул на меня как на вора: оказывается, я присвоил его открытие. Фокусы неблагодарной памяти, которая прикидывается, когда ей надо, забывчивостью. Но разве это не значит, что есть читатели, кроме меня?
Хотел развития цирковой метафоры. Жонглер с мячиками. Мандельштам мячики бросает, а она (забыл – Герштейн, кажется?) не ловит. Для Цветкова Мандельштам за главного. Почему? Потому что никому “мячики” не удавались лучше, чем О. М., никто так мастерски и серьезно “гнутым словом” не забавлялся, ни у кого не было такого сочетания искрящегося слова и трагизма, а стихийное слово не срывалось с уст, опережая логику, столь безошибочно.
Еще, думаю, Платонов. Никто ведь не писал, например, так: “Я узнал тогда, что полная тишина есть вселенская музыка, и слушать ее можно без конца, и позабыть жить...” (А. Платонов. “Невозможное”). Вот эти невозможности – и в цветковском даре.
Хотел начать с того, что грани сверкают. И все – по существу – тоже на грани. На грани жизни и смерти. Это ли не смертельный номер?
перед тем как с темной горы спускаться надо всем откликнуться отыскаться в одиночку ноша не по плечу
“Надо всем” – ну, конечно, “надо” предлог и “надо” предикатив: над всем, мы ведь на горé, и – надо, надо спускаться, себе на гóре. Ловите мячики. Стихотворение не смешное:
здесь гора на том берегу вторая звездный газ горит в руке не сгорая высоко над пристанью подниму покидая сушу огня не брошу где написано оставляйте ношу там вода а дальше по одному
Хотел показать, как та же тема обыграна весело, с учетом обэриутского опыта:
вот женщины ярче колибри с пленительной тайной внутри но все до единой погибли склодовская скажем кюри .................................................. чуть скажешь приятное даме а та моментально скелет
И если, как пишет поэт, мы “скоро на целой планете / рискуем остаться одни”, то необходимо задать вопрос: как же так – все поголовно умрут, а нас это не коснется? Что ж, одни, но все равно приятно.
Хотел... Но начал так: мышление, каким бы страстным ни было, неизбежно рационально, и чем оно страстней, тем быстрее оказывается в тупике смерти и бессмысленности. Цветков – из тех поэтов, чье мышление всякий раз загоняет себя в этот тупик и загоняет для того, чтобы слово, стремясь его преодолеть, попыталось превзойти свои возможности и выпрыгнуть в область иррационального. Иначе говоря, Цветков тот, кто при удачном стечении обстоятельств вышибает дно и выходит вон. Намеренности тут никакой нет: такова природа поэта, чья религия – поэзия. Изобличать его в безбожии, или восхвалять героический атеизм, или – наоборот – находить в нем адепта какой-либо конфессии – пустое дело. Его вера – слово. А чтобы “божественной” темы больше не касаться, я коснусь ее немедленно и сразу закрою. Стихи Цветкова, противореча или не противореча намерениям автора, свидетельствуют: отсутствие Бога ничего не говорит о Его несуществовании. Тем более что:
поскольку спит всего один из нас никто другой не закрывает глаз
Так начинается стихотворение, в котором не рассказана, но явлена невозможность понять, кто кому снится. Подозреваю, что мы снимся Ему (у Цветкова прописных букв нет). И так хорошо нам сниться, что:
живи вполголоса не разбуди
Сказано с остроумной нежностью. А по пути к этому финалу звучит молитва – благодарная? ироничная? – простая и изощренная (особенно если полагать, что во сне время течет в обратную сторону, и сообразить, что поэт желает Высшей силе неомраченного сна во имя сохранения земного порядка вещей):
и спит не вспять а временем вперед чтоб не случилось все наоборот пусть явь не омрачит ему чела чтоб завтра солнце встало как вчера
Вопрос, который ставит поэт, – вопрос не умозрительный и не теоретический. Ученый-физик говорит, что, даже если мы когда-нибудь поймем устройство Вселенной, мы никогда не ответим на вопрос: зачем? Но если этот вопрос ставится не на бумаге, если это не головной вопрос, если на карту вопрошания поставлен индивидуальный вопль Иова, то ответ есть.
Поэт его находит в слове. И находит в те редкие мгновения, когда перестает им командовать, когда позволяет слову проговориться, как тому хочется. Слово – явление двуприродное, и всевозможные темнóты: “Есть речи – значенье темно иль ничтожно”, “язык бессмысленный, язык солено-сладкий” – оттуда, из трансцендентной области, внешней человеческому разумению. Вот только стоило бы “темнóты” переименовать – в счастливых случаях это строки, все освещающие, предельно ясные, хотя и не поддающиеся объяснению.
Шел в Дамаск, встретил воскресшего Христа... Примерно так. я жил плашмя я столько лет болел морская зыбь на горизонте лентой лежала тоже и струилась летой в ней брода бренный глаз не одолел или другой придуманной рекой но я вообще не слышал о такой
мне было мало лет я был больной тутанхамон в стекле на жестком ложе там воробьи пищали надо мной подвижные что поражало тоже мечтал летать но не умел ходить носимый сутками из света в тень я где паука невидимая нить водила за пределы разуменья я там лежал и жил и был дитя а в черных поперечинах окошка переплетались ласточки летя пространство тратила шагая кошка я так жалел лежачему нельзя владея хоть послушными глазами за горизонт переселить глаза чтоб видели а после показали
исполнить над собою колдовство что вмиг на подвиг взрослых поднимало я ждал тогда я всех любил кого увидеть мог но видел очень мало они ведь умерли потом поди лежат но не имеют формы тела струится ночь и ласточка в груди летит но никуда не прилетела всего что остается на свету паук и паутина в пустоту
Эти стихи обрывать не хотелось. Из уважения к их, бесспорно, великим достоинствам.
Здесь все кристально. Поэтому – реплика в сторону. Цветков писал так и в первых своих книгах. Я не знаю, когда он выучил английский, то есть является ли скорость (краткость) передачи поэтической информации случайным совпадением с возможностями английского языка или это – влияние. Неважно. Важно другое: как замечательно, пронзительно, как больно и как много сказано в двух строчках: “за горизонт переселить глаза / чтоб видели а после показали”. Бесподобная, уникальная речь, в которой все – свое. Я хотел в финале показать еще несколько стихотворений...
Хотел произнести слово “октаграмма” и продемонстрировать свою ученость, но кто поверит в чью-то там ученость, когда есть Интернет и Гугл. Так вот, октаграмма – восьмилучевая звезда. Вписанная в окружность, она олицетворяет порядок, созидание. А без окружности является символом хаоса, разрушения. Я нашел это слово как метафору своего тонкого соображения. Стихи Цветкова – при всей кажущейся хаотичности, при том, что слова бросаются наперерез смыслу и друг другу, при неустанном тасовании этой колоды – держат отчетливый смысл и форму. Они вписаны в ту самую окружность. А особое “звездное” сияние им придает словно бы их собственное обостренное чувство: мы на грани хаоса, мы пребываем в неутомимом гармоническом усилии, – и их чувство передается зрителю, который из-за рискованности этого номера не может отвести от них взгляда.
Хотел закончить комической и обобщающей картинкой, чтобы переборщить и предупредить таким образом упреки читателя в избытке “цирка”: вот клоун жонглирует и одновременно балансирует, стоя на всяких подвижных полусферах и кубиках, поставленных друг на друга, и вся эта конструкция передвигается по канату под куполом цирка...
Хотел закончить восклицанием, состоящим из слов почти уже не существующих: вдохновенный труд!
Хотел закончить фокусом: все семнадцать лет “молчания” Цветков на самом деле писал, а теперь выдает это за ежедневные штудии, переводя почтенную публику в разряд публики изумленной...
так что-то Первый - Вл. Гандельсман (почему я до сих пор не купила его книжку?) Второй - Юлий Гуголев
ВОСКРЕШЕНИЕ МАТЕРИ
Надень пальто. Надень шарф. Тебя продует. Закрой шкаф. Когда придешь. Когда придешь. Обещали дождь. Дождь.
читать дальшеКупи на обратном пути хлеб. Хлеб. Вставай, уже без пяти. Я что-то вкусненькое принесла. Дотянем до второго числа.
Это на праздник. Зачем открыл. Господи, что опять натворил. Пошел прочь. Пошел прочь. Мы с папочкой не спали всю ночь.
Как бегут дни. Дни. Застегни верхнюю пуговицу. Они толкают тебя на неверный путь. Надо постричься. Грудь
вся нараспашку. Можно сойти с ума. Что у нас - закрома? Будь человеком. НЗ. БУ. Не горбись. ЧП. ЦУ.
Надо в одно местечко. Повесь на плечики. Мне не нравится, как ты кашляешь. Ляг. Ляг. Ляг.
Не говори при нем. Уже без пяти. Подъем. Подъем. Стоило покупать рояль. Рояль. Закаляйся, как сталь.
Он меня вгонит в гроб. Гроб. Дай-ка потрогать лоб. Лоб. Не кури. Не губи легкие. Не груби.
Не простудись. Ночью выпал снег. Я же вижу - ты выпил. Я же вижу - ты выпил. Сознайся. Ты остаешься один. Поливай цветы.
* * *
Папа учил меня разным вещам. Он прививал мне любовь к Диккенсу, к штанге, к сырым овощам. Как он расстроен был, если не сам чистил я обувь. "Готовь с вечера книжки, клади их в портфель..." Папа за каждой отметкой следил так, что несчастный Давид Копперфильд рыдал над бараньей котлеткой. Я, как Давид, над кефиром рыдал. В сущности, папа был прав. Папа к кефиру любовь прививал. Папа был, как Голиаф.
читать дальшеПапа учил, как стоять на лыжне. Папа учил, как сидеть под водой. Папа и в этом был прав. В легкие воздух мятежный набрав, папочку я опасался вдвойне вместе с его правотой. Папа к дыханью любовь прививал. Помню, он в ванную как-то принес чайник с подсоленным чаем. Чай он в себя заливал через нос и пояснял: "Выдыхаем... Сразу становимся мы здоровей." Он как-то весь извивался, как змей. Вижу я папин оскал. Вижу, в ответ на безмолвный вопрос волосы прут из ноздрей.
Он увлекался вольной борьбой или французской борьбой. Часто мне снится мучительный сон: папа в кальсонах, а я без кальсон, борется папа со мной. Папа пытался со мною вдвоем выучить вольный французский прием, он как-то руки крутил по одной, шею сгибал мне дугой. Прием назывался тройной, нет, двойной нельсон, нет, всё же нельсон. Папа любовь прививал к наготе, спать приучал голышом. Папа рассказывал о красоте, папа вручал мне альбом, там на страницах белели зады, "Вот Аполлон... Вот Геракл...". Это был неописуемый стыд. Я от стыда чуть не плакал. Потом я заплакал в какой-то момент, потом я его попросил: "Перестань!", и папа почти перестал, - в тот миг восхищенному взору предстал не виденный ранее мною фрагмент женских турецких бань.
Папа со мною гулял по Москве, по Подмосковью гулял. Вот как-то, помню, пришли мы в наш сквер. Он двухколесный "Орленок" достал, он говорил мне "Вперед!", я же "Сворачиваю!" кричал, "Я те сверну...", - мне отец отвечал. Я был уверен - свернет. Может, не очень удачный пример, только, от ужаса оцепенев, вижу асфальта зубастый рельеф, прет из разломов трава, няни младенцев зовут нараспев, восемь кругов остается.
Как же над нами смеется весь сквер. Как же над нами смеется Москва, все Подмосковье смеется.
малышу снилась живая стена, с таким лицом, как маска, которая строила рожи и схватила его одеяло. Малыш ей закричал "Отпусти!!!", потом проснулся, потом пошел спать ко мне. Я ничего этого не слышала, это он утром мне рассказал. А мне снился Некрошюс, я была в театре на его спектакле, причем даже как-то помогала ему. Он как-то со своей режиссурой был в главное роли, спектакль был про девочку со странностями и про злого мальчика с паранормальными способностями,и вообще про неврологическую детскую клинику. Я помогала мэтру - была кукловодом для маленьких пластмасовых пупсов. В конце спектакля из правого окна мэтр поднимал за веревочку большой православный крест в прямоугольный деревянной раме - как обычно, он символизировал все и сразу, от вселенского п..ца до вселенского возрождения. Потом полсна я поддерживала с Некрошюсом интеллигентную беседу, угощала его шоколадной конфетой и жаловалась, что моих статей о его спектаклях не берет периодика.
надо проветривать. И принимать магний. И вообще поливитамины.
прочитала три рассказа Буковски. Если учесть, что раньше я читала два стиха, то можно сказать, что я знакома с тв-вом автора. Но ведь никуда ведь не годно, разве нет? Ну ведь плохо же? если вам есть что сказать, скажите
после кофе ужасная тахикардия, аж тошнит. Завтра резкое потепление. Димин семинар страшно надоел, скучно, пустое и порожнее, и сама такая, и белый шум просто какой-то, не то, что непонятно, зачем это, а это не за чем. Хотела рассказать, как чудесно я спалаа на Сваровском, но поленилась Неужели они все это серьезно все поверить не могу
Наполеон получился невкусный Надо что-то сделать. Полежать? посмотреть в потолок? помыть посуду? а я больше не умею ничего вечером в 19 фестиваль короткометражек по Кафке не, я не пойду, куда мне в таком виде
по детскому радио нам который день читают сказку про маленького вулканоежку и его папу Гейзерита Авачиновича. У них заболела мама-вулканоедиха, она перестала плакать, перестала смеяться и перестала вставать с постели (видимо, у нее была дипрессия). Их сестренку, маленькую Вулку, автор быстро потерял в сюжете, а вот Гейзерит Авачинович и вулканоежка поехали на Камчатку, за лавой для мамы. В результате с 12 до 13 часов я плачу: мне далко маму, мне жалко меня и я отчаянно хочу в горы. Мне не обязательно на дорогую Камчатку, мне просто в горы. Ну просто текст такой. "Это не веревка, внучек, это репшнур".