Павел Банников живет в Алматы. Ему 30.

КИТАЙСКАЯ ДЕМОКРАТИЯ

мы все ещё помним помним свободу
выражение свободы на лицах
ожидание свободы в глазах
тогда ещё не наших
странное греческое слово демократия
странная новая страна
в которой нет песен для нового быта

пятнадцать лет
Аксель
пятнадцать лет
сколько за эти пятнадцать лет выпито дурного бухла в забегаловках спальных районов
сколько выпето твоих песен в заблёванных портовых караоке
если бы ты подсчитал ты был бы горд собой

мы постепенно становится меньше
остаётся я и ты и он и она
ожидание свободы в глазах
уже в наших
выражение несвободы на лицах
уже не наших
смешные греческие корни
смешное казахское слово демократия
смешная новая страна
смешные новые песни для нового быта

пятнадцать лет
Аксель
пятнадцать лет
когда мне было пятнадцать лет
твои песни раздавались из всех динамиков
даже на радио маяк
(трёхканальный приёмник весна с электронными часами)
между wind of change и я хочу быть с тобой
наш переходный возраст заполнял эфир

мы постепенно становится меньше
мы почти исчезает
и когда кажется что ничего не остаётся
ни от свободы
ни от корней
ни от быта
ни от музыки
ни от демократии — это неправда

остаётся я
остаётся
моя далёкая французская свобода
мои далёкие русские корни
мой близкий казахский быт
моя приторная американская попса
моё атональное корейское караоке

моя смешная китайская демократия


читать дальшеКАБЫ НЕ ВЕТЕР...


КАБЫ НЕ ВЕТЕР

Канату Омару, из Баку, с любовью

… верно. Когда бы не ветер, срывающий платья с девиц крутозадых,
кабы не пятна цветные на камнях прибрежных и запахи моря...
но говоришь ты: развеяно очарованье, хоть кошки бесстрашны и нежны,
стены старинны, нативны напевы, а девы прекрасно печальны,―
и я понимаю...

… ты больше не скажешь где-то, как, например, дания или висконсин ―
ты видел кирпич, исцарапанный Таней с Гейдаром, а вечером думал,
что это бы небо и эту вот морось туманную, запах кошачьей мочи и кебабов
черпать бы ложкой кисельной, вгрызаться бы в мякоть сырую.
Но это Баку, детка...

… вечером светит неон там, где русский и турок, ― немые, ― победно ликуют,
дворник метёт тротуар, вспоминая, как дед говорил что достойно трудиться у стен цитадели.
Пьяный лезгин пробирается к дому, пугая кошачьих у тёмных подъездов,
в плаче заходится ветер в проулке, скользит между крыш полумесяц,
похожий на булку...

… там, на другой стороне мы цитируем мёртвых и верим в смещение речи,
здесь я цитирую мёртвых и знаю что вечность изменит свой запах нескоро.
Черпали бы и вгрызались, когда бы не в плоть облечённое слово...
Кабы не холод и кабы не ветер, брат.
Кабы не ветер...


ХАВА НАГИЛА

Дым индийских свечей.
Сквозь неплотно прикрытую балконную дверь -
звуки - сливаются с еще невспомненным сном...

Тогда в скрипах притормаживающих автобусов
слышна перекличка раненых китов.
Я вижу, как кит замирает у остановки, разевает пасть,
и на свет божий выходит Иона.

После почти бесконечного пути во чреве стального чудища
В утреннем тумане идет Иона.
В утреннем тумане он добр и светел, и немного
сонный - сквозь сонное утро.

Он чувствует - должен нести слово
соплеменникам, согражданам, и пришельцам - всем осевшим на этой святой земле.
Иона уже готов лайкать, шаркать, чирикать о скором вхождении в Царство.
Иона уже готов к революции духа, площадям, митингам, крови и слезам ибо знает -
жизнь его лишь ступень к Царству.

На другой стороне города Иоахим только что потерял ключи
от дома. В утреннем тумане топчется Иоахим,
в утреннем тумане он добр и светел, но немного
раздосадован, ибо ждет уже Анна его со смены

ночной. Анна тяжела и постоянно ворчит,
Анна требует кефира, воблы и мела.
А тут эти проклятые ключи, упавшие в снег у подъезда.

В утреннем тумане топчется Иоахим сонный,
по прежнему светел, но немного
раздосадован.

Алматы. 14-22 декабря 2011 г.


ЗООПАРК. ПЕЙЗАЖНАЯ ЛИРИКА

...пыль будто подрагивает в ожидании дождя.
Как и прежде, слон дрожит в ожидании мыши. У выхода —
протягивает руку дядя.
Поднимаешь голову выше
его лица,
там — перья на синем сквозь пожухшие листья сливы.
Слон дрожит, мышь мерцает.
Пыль ожидает полива.


МАЛЕНЬКОЕ ЯБЛОКО (письмо)

...и будто бы это Нью-Йорк, сморщившийся от ветра и сжатый горами,
подхваченный волной, втиснутый в центр континента —
нарушение пространства и времени. Моё Маленькое Яблоко —
средоточие Азии, европейски тошнотно терпимое
к религиям, бездомным, попрошайкам и поэтам.
Будто Маленький Гарлем, теснимый стеклянными колоннами замка
доктора Зло — сияющими ракетами над Манхэттеном. Осень —
здесь — пахнет морем. Тельняшки (драные), радость (пьяная).
За обшарпанным домом [престарелых] рядом с галереей искусств
играет джаз, и панки блюют смесью портвейна и яблок.
Жители Восточной и Западной стороны, сокрушённые необходимостью
прошедшего времени, — гордо — приезжим: «Кандиль, апорт... О-о-о, апорт...»
Жители Маленького Бродвея рассказывают, как обманчив ландшафт.
Обитатели Маленького Бронкса чинят прохудившиеся крыши, на чердаке
хрипит магнитофон: «Жизнь в полицейском государстве».

Пока экспаты выгуливают соотечественников в горном парке:
Маленькое Яблоко — на ладони, покрытое дымной плесенью.
С крыши города не видно, как я прогуливаюсь
по скверу, как на меня смотрит бронзовый Махатма —
задрав подол сари, переступает невидимый ручей...

Радио Дюна
I
представь себе сломанное радио
где-то в средней полосе Америки:
старый пьяный негр сбивается и его замещает
какой-то кислотный белый молодчик с гитарой
а в паузах — Голос — но столь далёкий
что ни травы ни твари не обращают внимания
и не склоняют очей
это место ещё не чисто
ты знаешь
и знаешь
что делать
Господи Иисусе поймёт
и простит
ты знаешь
II
Шамиль чист и светел, и даже как-то неловко
что именно он выполняет миссию по доставке
небольшого количества афганской травы через весь город
спрятав, должно быть, в трусах
наконец, звонок, я встречаю его, робкого
и пунцового от приключения
он целомудренно достает бумажный сверток из длинных плавок
(я видел их на нём у Чёрного моря, подарок жены, со вшитым кармашком
на редкий случай дальних поездок)
мы виновато улыбаемся, я высыпаю слегка пересушенную траву на стол
и пока Али забивает косяк
рассматриваю упаковку -
бумага — явно — “Снегурочка” 80 г/см2, распечатка на струйном принтере:

… доподлинно известно, что в коттедже Б.Тлеухана,
который в мкр. Шубары, г.Астана,
многократно проводили и проводят проповеди известные ваххабиты
Халиль, Ибрахим, Ринат, Дарын, Дидар…
В подвале коттеджа устроена мечеть с полами с подогревом...

дальше — молча, Али — забивает
мы курим
Али забивает
мы — курим
молчим
мы читаем стихи, и от этого становится легче
потом все уходят, а я пишу
мне страшно
я пишу, и мне страшно
я боюсь слов
я боюсь чистого листа
III
Степь, немного пыльный закат. Едыге
поправляет спутниковую тарелку, сегодня вечером обещали
показать “Харлей Дэвидсон и Ковбой Мальборо”.
Едыге смотрит в закат, вспоминает, что забыл про закят, думает:
“В воскресенье возьму двух баранов, поеду в город, имам поймёт. Красивый
сегодня закат, надо позвать Алию, красота, дарованная Всевышним, очищает. Алия,
что-то уныла в последнее время. А даже у христиан это грех, помню, так говорил
в том фильме тот парень, похожий на ангела. Хороший закат, хороший...”