[chukcha-chitatel]

я вернулась.
мы вернулись.
ну - со мной всего так много, во-первых, и я уже столько раз рассказала это устно, что заставить себя рассказать еще и письменно, - у меня не получится.
Девочки, миленькие, золотые, спасибо вам Ну я не знаю, как еще сказать, спасибо!!! Показательно, что из лиц мужского пола среди поздравлявших - только муж.
Поэтому пишу хаотично, тезисно, с пятого на десятое, как распоследний статик. Кроме тезисов, - будут еще выводы и общий вывод. А доказательства опустим.
Удушающее кол-во соционических мыслей, весь поход изводившее меня, доводившее до паранойи и задолбавшее мужа. Огромная нехватка ЛК - среди прочего разного, еще и по этой причине.
Поход - это хорошо. Мы были на Ладоге. Я боялась ехать, думала,хз, мож, мне разонравилось все за прошедшие сто лет, может, не попрет, не хотела ехать, в Хибины хотела, не хотела вообще. А фигня, мне понравилось. В смысле, мне очень понравилось)) Понятно, что я опускаюсь на раз, просто деградирую, моментом, перестаю мыться, расчесываться, сижу на земле, ем руками, подбираю упавшую пищу и сигареты, вытираю нож о штаны, не нуждаюсь абсолютно ни в чем. Совсем. Остуствие постоянного вездесущего БСа - такое счастье! Ничего нету. Ничего не надо прибирать, мыть, подбирать, следить за чем-то там дорогим, важным, хорошим. На все становится насрать, простите, и
то счастье, простите. Ненависть, бешенство, раздражение вызвали только некоторые штуки: половник; картофелечистка; разделочная дощечка; чайные ложечки; ополаскиватель для волос; соломенная шляпка; две пары солнцезащитных очков; майонез. Наверное, что-то еще. Я не буду сейчас объяснять, почему майонез в походе делается невозможным.
Просто жизнь в городе вся, целиком, полностью состоит из _вещей_, и кроме вещей больше просто ничего нет. А в походе вещей конечное количество,к тому же постоянно уменьшающееся. В этом и есть счастье.
Лет 10 назад на вопрос "что тебе в походе?" я сформулировала, что там нет лишних, неприятных, ненужных, утомительных людей. Тогда меня эта ормула пронзила,было такое откровение, я носилась с этой мыслью. Теперь мне глубоко безразлично)) Зато вот ношусь с идеей конечного числа предметов и огромного облегчения от этого.
Парус - это не для слабонервных. Парус - это парус. Объяснить этого нельзя. Т.е. поймет меня ощутивший. Скажу странное - некоторые слова для меня приобрели смысл. Т.е. я и раньше словами пользовалась и что-то там такое в нихвкладывала, но теперь я _точно_ знаю, что они оначают. Они расцвели прямо все, проступили, проявились. Из бывшего небытия, да. Когда в какой-то момент я первая сошла с палубы в лагерь, и Дрюлик спросил меня, мол, ну как покатались, я, пошатываясь, сказала "...ветер... порывистый, знаешь..." - и почувствовала прямо до боли, ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ НА САМОМ ДЕЛЕ. Т.е. теперь ряд слов русского языка для меня имеют смысл - настоящий, а не только словарный, хотя я ими, разумеется, пользовалась и раньше. Одно дело знать, и совсем другое - понимать. Слова типа: ветер, боковой ветер, разворачиваться, рябь, порывистый, попутный, наваливаться. Парус - такая удивительная вещь, которая поглощает тебя целиком, и ничего другого уже нет: тебе не голодно, не холоно, не жарко, не мокро, не хчется курить, вообще никаких мыслей кроме того, что ты правишь судном, кроме каждой секунды движения. Может, это у меня по малоопытности.
Первый 8часовой переход по большой открытой воде кончился моей истерикой. Я рыдала и глухо, подозрительно-спокойно, подозрительно тихо и подозрительно медленно выговаривала: "на любой берег. Зай, на любой. Нет. Да. Держу. На любой. Мне все равно. Да, можно на островочек. Нет, не будем. Нет,догонять не будем. Островочек ближе. Мне все равно."И все эти радости при солнце, почти без ветра, на сытый желудок, без дождя, относительной близости суши, даже и гребла намного, не устала. Никакого экстрима, шума, шторма - ничего такого форсмажорного не было. Истерика была от того, что судно нас не слушалось - совсем. Истерика беспомощности, да. Каждые 30 секунд у нас отваливался румпель - длинная ручка типа швабры, рычаг, который управляет рулем. Я его чинила, опрокинувшись за борт, это было не трудно, просто утомительно. На суше нам сказали, что у нас просто не опускался руль до конца, поэтому при хорошем ветре управлять судном в самом деле невозожно, если не подгребать. А, да, "на любой берег" мы так и выходили: гребли, стаксель бросили, грот стоял как хотел, грот не снимали, побоялись, но шкот не держали)
Через Питер проездом два раза. Лапочки мои все, так или иначе связанные с городом, любимые мои все, я всех вас вспоминала в оба раза. Питер, конечно, не столица никакая, даже думать так - странно. И еще я сдедла личное открытие: по городу нао ходить на ходулях или ездить на камазе/втором этаже автобуса - на город необходимо смотреть так, чтобы видеть выше трех метров над землей. В этом смысл. Иначе города как-бы нет, смысла в нем нет.
Вась жив-здоров, толстый, хороший, мама его не угробила. Мне был не рад, шарахался, отвык, не узнавал, маму звал "мамой", после дневного сна проснулся, залез на подоконник и рыдал в окно: "люююююдаааааа....." Я часа полтора его уговаривала, что мама это я, что у нас есть дом, что там велосипед, ну помнишь, зайчик, мы с тобой жили, играли, что васька котенок, помнишь? 18 раз подряд прокрутив диалог: Ты помнишь мамочку? - да. - Любишь мамочку? - да. - а где мамочка? - ТАМ! Людааааааааа!!!!! - Сыночек, а я? А меня не любишь? - нет. ("Нет" такое ровное, без истерик, спокойное и уверенное). За полтора часа умаялась, устала, забила на безнадежное это дело, пила пиво и рыдала. Потом позвонила ЛК, я перестала со временем успокоилась и порассказывала кучу соционических походных мыслей. Вечером приехал муж - в нем тут же признали Папочку Любимого. Пораздражалась на маму, пораздражала маму, ну того не объяснить, это просто само по себе, все всех любят, но видеть не могут дольше нескольких часов к ряду. Писать про маму подробно - бессмысленно. Порыдала еще часов пять, ближе к ночи собрала всех и насильно увезла домой - через пробки на другой конец МО. А и фиг с ним. Зато с самого утра Вась зовет мня "зая", проснулся вовремя, а не в полседьмого, играет в наши игры, не истерит, слушается, смеется, все как раньше.
Дома нет воды.
В лесу написала три посредственных (без кокетства) стишка, они валяются где-то в районе Беляево. Если найду и отредактирую - покажу.
В лесу, как и всегда, читала крошечный, микроскопический томик Мандельштама. Очень, очень много думала на эту тему, могу говорить нон-стоп.
Фотографии когда-нибудь будут (хотя - кому оно надо...).