самый любимый прилетал из Нью-Йорка. Ходила обнять. Обнимала.
читать дальшеВ Чеховке вечер, посвященный 60-летию Сопровского, куча незнакомых людей, знакомых почти что никого, все старые. Мужики 60-70 лет - огурцами, тетки - рассыпаются, еле ходят, путают слова, даты и страницы, разваливаются. И сама такая есть и буду. Вела Татьяна Полетаева, Сопровского жена. Такая она бабушка... Так странно она выглядит в брючном костюме и со стрижкой, такие у нее мягкие, плавные, нежные движения, такое в руках объятие. Очень непохожа на грымзу, которая складывается по чтении ее воспоминаний. Был Кенжеев в обычном виде своем, джинсы на коленках, между джинсами и свитером - голубые трусы с кем-то вроде спанч-боба, сплошной Монреаль. Бабенко испугался за его реноме, гнался до сцены и одергивал. Бахыт трезвый и душевный. была Елена Игнатова, я так понимаю, она живет в Израиле.
Самый любимый рассказывал, разумеется, о том, как все пили, читал читать дальше * * *
Памяти А. Сопровского
дорога в наледях на брно две зимних смерти
в столице слякоть но с утра вполне красиво
покуда не через порог покуда вместе
отлично время провели за все спасибо
за то что встретились и врозь хранили верность
вдохнем тогдашнего огня и вновь наполним
сойтись бы как-нибудь опять пока не вечность
на самой светлой из планет какую помним
все было с вами рождеством и новым годом
теперь на росстанях гудки и давка в кассах
и не сдвигая по одной перед уходом
за тех кто мертвые сейчас на этих трассах
есть еще, например, такое. Но он его не читал:
* * *
теплый вечер дождями омыт
ветер кроны янтарные вытер
кто-то в парке сегодня убит
я прошел стороной и не видел
не клинок так любовь и вино
обеспечат плиту и ограду
потому что природой дано
совершить нам любую неправду
весь в ромашках редеющих трав
мало света и счастья немного
этот мир перед нами не прав
мы здесь пасынки слабого бога
заведу расшивную тетрадь
черный бархат на алой подкладке
чтобы всех кто рожден умирать
занести в алфавитном порядке
для каких-нибудь лучших веков
где судьба осторожней и строже
бродский проффер сопровский цветков
и ромашки
и бабочки тоже
, Виктор Санчук "бегло пересказал" рассказ "Нам повезло" victorsanchuk.com/book.php?ID=329&SECTION_ID=73....
Были еще Волгин и Бершин, и кто-то еще. А я видела Машу Черемисскую. Я никогда ее не видела. И фотографий ее не видела. И яндекс делает вид, что у АПЦ никогда не было первой жены. И что вообще такого человека практически не было. А мне очень надо было увидеть.
Ей, наверное, лет 60, но выглядит она на 80. И она, насколько я понимаю, сошла с ума. Но в ремиссии. Т.е. она очень странная, но алкоголичек я хорошо отличаю, она не алкоголичка. Хорошая, веселая, улыбается и много говорит, и сама с собой, потому что все шарахаются. Старается быть в людях, буквально в толпе, протискивается между всеми. Бормочет под нос: ох, я вспомнила, куда я шла; я вспомнила, где я это оставила. Я тоже так могу делать, если мне страшно среди незнакомых людей. Это такой sos. И видно, что очень, очень красивая была, такая неяркая, но брюнетка, черноглазая, ладненькая, мелкие черты лица, кудрявая. Ниже его ростом, хотя это практически невозможно. Ходит за ним по пятам не знает куда себя деть. Говорит, Алеша, можно тебя хоть поцеловать?
Этот говорит можно, Маша, можно.
Говорит, Алеша, знаешь, что самое смешное? Что ты на себя похож.
Угу
А я на себя похожа?
Похожа, Маша, похожа.
А ты завтра или послезавтра как-нибудь доступен? У меня всего 4 дня...
Что ты, Маша, что ты.
Все говорят примерно так: господи, это Черемисская, что ли? Я очень давно ее не видел, очень давно... Ее все на руках носили... Она такая веселая была!
А она и сейчас веселая. Очень даже веселая. Я даже сказала бы, что счастливая. Только очень потерянная.
Один стоит не знает куда глаза деть, понимает, что сбежать ему некуда и не получится, стоит на костыле, обеими руками за него держится, попеременно переносит вес с одной ноги на другую, но он-то всегда такой. Вторая стоит и очень старается в него не вцепляться, не знает, что еще сказать, говорит в основном только "Алеша".
Это очень, очень страшно.
Мария Черемисская
Посвящение Цветкову
Рожденный под звездой, к которой не прийти
Ни нищим, ни царям, ни палачам, ни магам –
Рожден поэтом быть – а может быть, завмагом –
Кто может знать? – Ведь нам открыты все пути.
Открыты все пути ему, тебе и мне –
Но что в конце пути – кто предсказать сумеет?
А мельница годов все мелет, мелет, мелет,
И тонет прежний пыл иль в жире, иль в вине;
И произносит друг насмешливо - печально:
"Откуда ты взяла, что здесь была звезда?
Мы - лишь случайная компания!" - О да,
Но и лицейская компания случайна!
Да если он - один, чье имя освятит
И пьянки, и стихи, и веру, и метанья -
На памятник в стране достаточно металла,
И если есть звезда - она должна светить!
Рожденный под звездой, придет ли звездный час?
Одно меня хранит средь боли и сомнений -
Еще напишет кто-нибудь из нас:
"Печально я гляжу на наше поколенье!"
(год не знаю)
черемыш
и ещё вот такое
в пыльном свете св сквозь прощальное сало людское
ты как азбуку смысла безмозглое слово твердишь
келебыш телемышь черемыш
я тебе не отвечу
повстречаю ночного таксиста прощанья предтечу
с колокольчиком чёрных ключей и спрошу его лишь
что за адрес чудной черемыш
эти суки таксисты
словно топями выпи и к случке ослы голосисты
нам стеклянная радуга в горле вагона тверда
вот как мы расставались тогда
я и сам если надо
сочленяю фонемы без вящего смысла и лада
небывалого бога взашей заклинаньем гоня
чтоб отлип к ебеням от меня
это вещь или место
человечина член чевенгур чебурашка челеста
перочинным ван гоголем смазана кровь и сурьма
в час когда ты сходила с ума
я юлю на платформе
точно кольчатый чукча в пургу в человеческом шторме
в чемоданчике юкола впрок мертвечины куски
пост не сдан отпускайте такси
пусть бы ты перестала
отовсюду гранитно прощаться со мной с пьедестала
всей немилостью глаз и во рту как клыки у моржа
это жуткое слово держа
обольщаться не надо
черемыш это чушь в лучшем случае пригород ада
где над водкой гранёной как штык и при всей колбасе
никогда мы не свидимся все
(АПЦ, "Детектор смысла" 2010, значит, стих 2009 или 2008)