Лена и люди.
дело в том, что когда я говорила, что у меня есть чувство, что я живу только для того, чтобы об этом рассказывать, я не имела в виду пост в жж. Я всегда рассказывала о моей жизни. Когда и жж-то никакого ни у кого еще не было. Я всегда вела дневник. И смысл происходящего всегда был в том, чтобы написать об этом. И эти часы написания - с зеленым чаем в кружке - смысле жизни был в них.
Это мой способ борьбы. Мой способ победы. И мне не известен никакой другой. Я довольно терпелива к людям, да что там, я придурошно восторжена и придурошно доверчива, я совершенно взахлеб переживаю людей, по уши, с головой в них проваливаюсь и запоем ими живу. А потом реальные люди начинают как-то так не очень соответствовать тому, какими они мне видятся. Видятся всегда волшебными. И я долго, долго, долго не сдаюсь и мучусь, и терзаюсь, и рыдаю, и продолжаю в них верить в том смысле, что это какое-то недоразумение и на самом деле они именно такие, как мне кажется, и со страшной силой бью их, разумеется, заставляя быть такими, какими мне хочется их видеть (такими, какими задумал их бог, если в моей транскрипции. Бог тут, видимо, я.).
читать дальшеИ потом еще долго рыдаю, когда у меня ни черта не выходит из них перековать. И если вдруг выходит, то меня охватывает такой панический ужас и такое раскаяние, что я снова долго рыдаю. Пока, конечно, измочаленные люди не расползаются от меня, оставив потрясенную меня в полном нервном истощении. Обычно - через пару лет. Некоторые умные - через полгода. Некоторым некуда уже деваться в силу обстоятельств и остается только молча и с мягкой улыбкой убеждать, что они и так очень хорошие и любят меня все равно. Но, сами понимаете, это редко. Правда, если сильно ретроспективно, т.е. уже пережив первый ужас и собрав кости по закоулкам, люди обычно приходят и говорят, спасибо, мол, Лена, у нас чувство, что мы сильно изменились от общения с тобой и стали совсем другими, и такие мы нравимся себе больше, мы стали духовно богаче и нравственно чище (обычно они и финансово богаче становятся, и физически чище, но предпочитают делать вид, что это им не важно, хотя это и есть - важное).
Но дело в том, что когда они принимаются отползать на безопасное расстояние, я очень переживаю. очень. Хотя сил на них уже, обычно, нет никаких, и времени, и надежд, и ничего нет. В процессе переживания я знаю только один способ до конца вытеснить человека из себя. Это - сделать его персонажем. Перевести его в роль персонажа. Рассказывать про него истории. Писать про него истории. Это все - великая психотерапевтическая функция письма на бумаге, я знаю. Думаю я примерно так: "Ах, я все придумала? ну ок, тогда и придумаю вообще все". А еще я думаю так: "омг, анекдот какой-то". А анекдот надо записать.
Все было ничего, но когда я поняла, что о маме я говорю и пишу, как о персонаже - я насторожилась. Насторожилась и стала очень внимательно следить за собой.
А недавно поняла, что я и о себе говорю, как о персонаже. О себе некоторой давности. О себе 30, 20, 10, 5 лет назад. О себе весной 2010. Очень важно понять, где же начинаюсь такая я, которую я еще узнаю. Где-то в декабре 2011, т.е. с год назад. Коротковата оперативная память, однако. Впрочем, может быть, это совершенно не важно, с чего я взяла, что это очень важно.
"Отчуждайся, прошлая, отчуждайся, жизнь".
Мне 32, моя жизнь осознается мной как закончившаяся, нет, не биологически, нет, не так, нет, без трагизма, да, как что-то, что кончилось и что-то, что началось. "Это было Петром, это было Иваном".
Все хорошо, детка, каждые 8 лет все клетки в организме обновляются полностью.
В следующий раз мне будет 40 и мы сделаем некоторые пластические поправки к телу. А через раз будет климакс, вот тогда поорем как следует.