пока малыш болел, я два дня не ходила никуда и сидела дома с ним. Отдохнула так, что теперь уже хочется в магазин за нарядами, в парикмахерскую, в кино, в шоколадницу, в палех, в казань, выбирать новогодние подарки, в бассейн, кататься на коньках, в кегельбан, зимние чехлы в салон из искусственной овчины, вообще всего. Поэтому сегодня мы купили три билета в цирк и посетили Детскую школу искусств, где детей учат петь и плясать, чтобы потом сдавать их в ГАБТ петь эту детскую арийку в "Макбете" и плясать детские партии. Но наш папа сказал, что все это чудовищно, нет искусства мерзее оперы и балерунов, кроме Нуриева.
Я столько помню, что иногда физически чувствую воспоминания в голове. Я все хочу написать все это, но забываю тем сплошнее, чем ближе подхожу к компьютеру. Галя с Димой улетела в Омск получать премию "ЛитературРентген". Судя по тому, что я пишу про Галю как про члена семьи, я влюбилась. Это быстро проходит.
Не хочу зимы. Не хочу, не хочу, не хочу этого снега мороза, опять мороза, обратно снега, поколено это вечное, пробираешься-пробираешься, как медведица, ногу поставить полгода некуда, а как часто я падаю зимой, боже мой, пару раз за неделю точно упаду. И все время холодно, тут нецензурно, все время холодно, уж нет людей, одевающихся теплее, чем я, но вы не понимаете, что ни надень, все равно невыносимо. Весь промерзаешь в своих шерстяных колготках, сапогах, длинноворсных шубах, насквозь, вместе с ворсом.
Я помню, как было лето, жарко, каменистый дикий пляж на черном море, узенький, вот тут море и почти сразу скала, никого нет, только мама, я и Ляля, Ляля сидит, обняв колени, запрокинув голову, подставляет шею, мама говорит "Я посплю", и лежит на животе, накрыв чем-то голову, а я вылавливаю из моря обкатанные стекляшки, цветные, ослепительно красивые, разной формы, и иногда камешки, и раскладываю их у мамы на спине, кожа горячая, стекло высыхает на солнце и становится матовым, и так даже еще красивее, и я думаю, что вот мама проснется, а я похвастаюсь ей, как красиво, и как жаль, что она не сможет толком рассмотреть, я же у нее на спине выкладываю, и так оглушительно люблю ее, не остро, не пронзительно, а такой долгой длинной эмоцией. А мама, не открывая глаз, говорит: "Ты можешь хоть на десять минут оставить меня в покое, я просто просила дать мне поспать!", и Ляля, не меня позы, произносит: "Сплошной эгоизм, Людочка".