я поругалась с маман по телефону. Маман смотрела сериал и говорила: Ну зачем они его постригли, как Кашпировского! Неужели актер не мог отрастить длинные волосы! - Мама, он был лысый же... - Какой лысый, он на площади стоит с длинными зачесанными волосами! - Да нет, не с зачесанными, он был лысый. - Какой лысый!!! - ну хорошо, бритый. - Не выдумывай.
а днями на работе еще было смешно. Я такая: - мама, мама, а у дяденьки вот правой сонной артерии нет, прикинь! и мама вдруг: - и что? У НН, ПП, РР, ББ и ТТ обеих не было, и ничего. (и какие-то имена типа Менделеева, Сеченова и Вишневского. Забыла, надо переспросить, ей будет приятно)
активность дня такова: Кормление ребенка завтраком. Умирание в постели до двух или до трех (без внятной причины). Бурные рыдания в аське. Кормление ребенка обедом. И поела. Обеспечение маман разными советами по разным поводам с дюжину раз (скачать сохранить открыть установить позвонить вызвать слесаря заказать счетчики сто двадцать рублей да триста рублей будет не семьсот двадцать нет мусенька что ты). Физическая активность ограничилась выползанием из подъезда и часовым сидением на ближайшей лавочке. Пока Вась катался. Умственная - чтением "Распада атома" и раздумыванием о том, хорошая ли это книга или так себе (10 минут). Ужин. Чтение двух глав о космосе вслух. Нормальная ванна и нашлось душевных сил получить от нее удовольствие (откуда - не поняла). Сделан вывод, что книга сильно так себе - ванна легко смыла всякое впечатление от нее. А, еще получасовое листание Хоружего в надежде вспомнить, про что там было и чем там кончилось. Чтение средней степени дебильности сообществ и сайтов о влиянии ретроградного движения планет на жизнь человека и об установлении энергетических защит посредством фиолетовых кристаллов, ментальных коконов, сушеных лягушачьих лапок и толченого глаза ворона, застреленного серебряной стрелой в ночь на Ивана Купала. Надеюсь, меня еще хватит на то, чтоб руки кремом намазать. А расчесываться я не стану, пойду спать с мокрой спутанной (по глубокому ощущению русского языка, тут одно "н", но автопроверке виднее, ок, мне все равно, пишите как хотите) головой, и ополаскиватель кончился. И потом утром расскажу, что от контрацептивных средств лишилась своей волшебной шевелюры и теперь меня никто не любит. Ну а что. Почему бы и нет.
а еще верхние волосы (которые на проборе) у меня вдруг на старости лет стали виться. Чего никогда, никогда, никогда не было отродясь. Видимо, это климакс. Ну и сэкономлю на химии тогда. Потому что все равно они высыпаются пучками, правда пучками, и мне как-то уже страшно делать химию, и больше хочется все отрезать. А пока они снова отрастут, мне будет сорок. Примерно.
а еще - это уже несколько лет так - чуть только лето, солнечная активность, так у меня одна или две родинки вздуваются и чешутся. Все лето. К зиме проходит. На следующее лето - другая или две другие.
а еще я торжественно клянусь, что никогда в жизни больше не превращу то, что мне будет нравиться и приносить удовольствие, в работу. В профессию. Если бог пошлет мне еще хоть что-то, что я полюблю, я клянусь остаться в этом - любителем. Я ненавижу рецензирование худлита. И диссертации никакой не хочу. Я больше не хочу читать стихи и как робот сопоставлять вспоминать ассоциировать запоминать выписывать сделай блядь карточки уже. Т.е. стойте, я все это хочу. Только БЕСПЛАТНО. Чтобы я больше никому никогда не была ДОЛЖНА это делать. Пожалуйста, пусть работа будет отдельно, а любовь - отдельно. Я никогда больше не буду писать рецензий на спектакль. Потому что невозможно смотреть спектакль же! Клятва отменяется, если научусь совмещать. Но я не верю, что так вообще бывает.
в доме есть еда, в доме порядок, ребенок сыти выгулян, я ела , я купалась, посуда вымыта, книжка прочитана, я не знаю, я считаю, что я герой. Ну не очень счастливо я себя чувствую, ну и что. Ну в моде бесконечный маниакал, а я не соответствую моде. Ну и что. Я все равно тебя хвалю, Лена.
(я все время так думаю, пишу и говорю, как будто мне кто-то возражает или что-то запрещает. Как будто это спор. Такой период, ничего личного, я знаю, что это глупо, претенциозно и как-то пошловато выглядит. Я надеюсь, это пройдет. Хотите, отпишитесь пока, если надоело читать, как я тут топаю ножкой)
а, да. Милицейская волна передает мне Дуню-агрегат (на 100кВт), Январскую вьюгу, На тебе сошелся клином белый свет и Песню настоящего индейца. Т.ч. ок.
нет, не все еще, стойте, не расходитесь. Лепаж поставил у нас "Гамлета" моноспектакль для Миронова. Покажут в ноябре. Надо постараться умереть до этого. Т.е. Калигулы Некрошюса ему уже мало. Нет, Калигулу я не видела. И я даже в целом согласна, что он неплохой актер. Но в должности главрежа он все же несколько о...ел.
пошла еще зачем-то почитала про штайновского "Гамлета" с ним же, там вот вовсе написано6 "Вследствие импрессионистской техники актеров и лингвистического диссонанса литературного текста, постановка Штайна отличалась фрагментарным постмодернизмом, состоящим из различных культурных и театральных подтекстов". Да вашу ж мать, кто ж так пишет.
нет, постойте, а были еще случаи, чтобы чувак сыграл двух Гамлетов за жизнь? кто-нибудь знает? аск бессрочный.
видела в телевизоре большой кусок советского "Красного и черного". Жульен чудовищная скотина. Надеюсь, его все же гильотинировали в конце (я уже не помню). играют все ужасно. Ваське понравилось, сидел полночи смотрел со мной. И Жульен ему очень понравился. А вообще он пришел сегодня с площадки в слезах и рассказах, что его все обижали и очень били. Ничего не допросилась и не доспрашивалась. Поняла только, что он попросил во что-то поиграть, а мальчик закричал НЕЛЬЗЯ, а этот упрямый баловень бабушек все равно решил, что возьмет (Ну Кот, ну я же хотел...), за что мальчик его стукнул конструктором, случайно бывшим в его руке, и попал по предплечью, и расцарапал его, до крови, но не глубоко. Историю избиения другим мальчиком внятно рассказать не смог, или не стал, или не хотел, хотел, чтобы утешала и не пытала. Утешала. Не пытала. Не знаю, правильно или нет. Долго обсуждали процесс хотения. Пришли к выводу, что безудержно хотящие запросто оказываются в тюрьме, а ничего не хотящие тяжело больны депрессией. - ну кот. Ну ведь так сердиться, чтобы драться, может только сумасшедший. А ты говоришь, что и те, у кого депрессия, тоже сумасшедшие. - Да ну брось, у безумия масса видов (ушла в подробности).
- блаблабла и если человек чего-то действительно хочет, то он к этому стремится, он учится, пытается, старается, работает... - ладно, я пошел учиться. Потому что я очень пить хочу (очень устало, задолбавшись нотациями, с некоторой насмешкой в голосе). Меня все же пора отстранить от воспитания.
у Тенгиза Григорича было такое выражение, означавшее крайнюю степень отчаяния, тоски и раздражения: "Ну что вы как армяне!" Как он был прав, когда был вы знали. я их только что окрестила грузинами и все еще верю, что меня за это не сошлют в Воронеж.
хотела вам еще что-то рассказать такое же фашиствующе-националистическое, но уже забыла.
уже смирилась с тем, что я старая, страшная и бездарная, никому не нужная истерическая дура. Решила тихо съездить в Одессу, в несезон, осенью, в сентябре, поперек школьной учебной программы, на попутный точно такой же никому не нужный, как я, поэтический фестиваль - походить по лестнице, поесть рыбы и подышать морским воздухом, пока бомонд будет культурно развлекаться во Львове, куда меня отродясь не звали и уж не позовут теперь.ъ даже не в Одессу, нет, в город Ильичевск-кстати-где-это. и что б вы думали? Боря Кутенков и там. Да чтоб ты пропал, черт вездесущий. Дорогое мироздание, большое спасибо, я испытала большое облегчение, узнав, что Боря не пишет диссертацию по "Московскому времени" потому, что стихи этих поэтов ему никогда особо не нравились, а долгое чтение их привело его к мысли, что слава их чрезмерна и надумана. Это было приятно, правда. Но теперь у меня есть следующая просьба: убери его вообще из моей жизни. Литературный мир огромен, и даже если ты в каждой бочке затычка, то все же ради бога не в моей. Избави. Спасибо.
неожиданно единственный поэт, которого я нынче могу читать (я имею в виду, физически читать, т.е. прочитать более 50 стх подряд и целиком, а не три раза по первой строфе) - Александр Анашевич. Вам не понравится, но это ничего, ничего. Я не уверена, что это именно он написал все эти стихи, п.ч. на странице у него сумасшедший дом, а гуглить мне лень. И кстати. У него есть книжки-то?
*** держать во рту все что боишься потерять зубы сомкнуть язык прижать губы сомкнуть не глотать
читать дальше*** елена петровна поехала рожать в карете скорой помощи воды отошли воды весенние воды бурлили струились звенящим ручейком
елена петровна учила 3 «б» русскому языку не доучила некуда уже было тянуть 36 лет спасибо физруку
с сиренами с сигналами в карете прекрасная елена дитя внутри себя везла прекрасное прекрасней всех на свете
*** виолетта аркадьевна встала бодрая по утру
побрила ноги подмышки оросила себя дезодорантом фильдеперсовое белье долго выбирала а еще полушалочек цветастый выбрала
даже в зеркало оценила согласилась нормально хоть дешево но прокатит
потом еще был бесконечный процесс с тенями помадой тональным кремом маскировала морщинки лак для волос лак для ногтей заусеницы пилочкой подобрала
потом полчаса жизнь отобрала сериалом но все-таки вышла в мороз
а поезд ушел и стоит виолетта аркадьевна на полустаночке в цветастом полушалочке
а мимо пролетают поезда
*** в церковь надо сходить мама, в церковь надо сходить? мама: надо
иди дочка в церковь возьми меди на подаяния свечи купи
постой там подумай почему ты бесплодная глупая криворукая и незамужняя до сих пятый десяток пошел чем согрешила
пошла через весь город босиком простоволосая собаки шли за мной солдаты смотрели на меня
дошла до церкви но простоволосую и босую кто ж пустит в храм не пустили
и пошла с медью в руке к черной реке сидела на бревне на сырой земле и только под утро поняла что я в церковь сходила только она во мне теплится движется светится при полной луне и еще колокола колокола колокола
*** мир перестал быть черно-белым стал цветным много сил приложила высадила цветы красила красила серые убогие дома синий оранжевый пурпурный и платья платья платья все разные радужные со стразами
приговаривала: святая алевтина люблю и тебе ищущи страдальчествую и сраспинаюся и спогребаюся крещению твоему и стражду тебе ради яко да царствую в тебе и умираю за тя
и вот дарую тебе волосы свои и сердце свое
*** встала очень рано в тринадцать утра взяла такую китайскую пеструю сумку для челноков пошла жизнь свою собирать по кускам
вышла а там такие же как я с такими же пестрыми сумками достают фомку и обрез говорят злыми голосами если ты за пустыми бутылками банками уходи сразу и по-хорошему здесь наша территория
не нужны мне ваши банки бутылки не нужен мне хрусталь серебряные столовые вилки хочу указатели вдоль дорог чтобы было на них написано вот там один кусок твоей жизни вон там другой кусок
*** я внутри тебя говорит он ей а она говорит я не чувствую не могу расслабиться и что так будет всегда?
лес горит поле коптит пасека полыхает понимаю разные мы из-за запаха
чабрец лаванда сельдерей так и жили детей нарожали в школу их водили за руку семья любовь из одной деревни
счастье без воспоминаний
у каждого было по надгробной плите чистой буквы после смерти набивали
*** разлука ты разлука а я сука вот один друг говорит другу другому другая настала жизнь все по-другому неуютно мне в комнате джованни дождь дождь холодный ветер не улыбнуло меня а вырвало когда тебя встретил верил и мечтал о свадьбе в теперь не думаю и не грущу
да какая тут грусть когда есть пазлы можно вечерами пазлы собирать читать комиксы сопереживать супергерою распоряжаться самому своими слюною спермою и кровью
*** птица моя ты была хорошей ученицей подросла покинула королевство каменное платье кто мне за менторство мое заплатит (?)
нужно начинать новую историю правильно расставить фишки сядет напротив небесный fisher
думала что проиграла с бритвою в ванную вышла и вот бегут уже стучат санитарка и фельдшер это повторяется каждый вечер
за что груз такой взвалили на плечи твоему золотку твоей фелице теперь ищи меня в тридевятом царстве в психиатрической больнице
встану пред тобой в облике птичьем такой у народа моего обычай попробуй теперь отыскать между мной и собой сорок отличий
*** вот и мужчина наконец-то ушел все забрал даже про носки не забыл смотрю в окно уходит по сугробам без шапки трогательный беззащитный одухотворенный
перед этим кошка умерла брильянт потеряла сковороду спалила в говно наступила а об остальном даже рассказывать не стану стыдно
конечно кому нужна плохая хозяйка истеричка а когда не накрашусь вообще черт знает что лучше не смотреть
но знаю чудо придет чудо настанет чудо меня не оставит
*** и всё такое и настала ночь и как задроченный есенин бороться с алкоголем как с огнём
потом с депрессией осенней потом с депрессией весенней посредством водки и петли́
ромашки за окном шумели берёзки во поле цвели
по небу бабы босоногие летели простоволосые на самый край земли как ласточки и сизари их груди шевелились на ветру так незаметно еле-еле
(я выйду в поле лягу в клевер и усну
влюблённый клюев как птичка божия схранит меня в зобу не проглоти́т не приоткроет клювик)
*** очень трудно чувствовать себя хорошо не имея плоти очень трудно доказывать свое существование распространяя электрическое тепло и смещая неподъемные предметы очень трудно выслушивать потом бестолковые упреки и крики ты не умеешь жить ты не хочешь, чтобы в доме был порядок
потом уткнувшись в чье-то неродное непонятное чужое но теплое плечо задумываюсь и через несколько минут засыпаю
утром все страхи становятся меньше настолько что прячутся или исчезают и в этот момент на левой руке появляется такая же царапинка как и на правой
*** мама мама папа бойфренд плюс другие сгустки эгоизма всем вродебыкакбызачемто нужна
вот только дыры дыры дыры в своей голове доверить некому
*** пустоты анны
левая голова анны то молится то молчит правая голова анны плачет голосит
левая голова анны смеялась навзрыд правая голова анны болит
шла анна поглаживала себя по животу по животам в животах ребенок шевелился но анна левой и правой головой видела впереди только пустоту
первая пустота: совокупление
говорила с молодым любовником вот зачем ты такой пусть пустой некрасивый неумный но молодой мои сердца к своему пришил и страстно так целовал мой левый рот и мой правый рот входил в меня неуклюже как в землю крот без любви типа инстинкт но я все равно благодарна третье сердце во мне зародилось стучит
вторая пустота: перевоплощение
руки стали как плети еле ноги тащу не буду больше ходить поплыву в зеленой волшебной лодке на восток в место где из неба на меня смотрят глаза то есть туда где небо улыбается зовет минуя рифы водовороты будет ребенок мой бить меня левой ногой в правое сердце до икоты до рвоты я стану другой ведь из неба на меня смотрят глаза стану нерешительной усну на дне лодки жалобно будут смотреть на меня летящие за кормом чайки
третья пустота: исцеление
левая голова анны смеялась правая голова анны заболела а море светилось соль бесконечность пена белое белое все голубое нереальное иное свежее и анна шептала:
«спасибо вам родители мария и георгий что выносили родили кормили гладили по головам спасибо черному и белому доктору один лечил другой убивал спасибо молодому некрасивому пустому за то что не побрезговал зачал спасибо воде ветру и птицам»
тут анна откинула головы раздвинула ноги навстречу небесным глазам и исцелилась
*** и звезда со звездой говорит короче мадрид (прошлое прекрасное прошлое никогда не забуду)
короче рене магритт львы и крылья
борей бодрит голова дико болит старая стала альцгеймер целлюлит
но это не главное
главное: рот открываю из горла пестрые бабочки вылетают
руки к небу поднимаю из-под ногтей вырастают нежные цветочки
*** небо. велосипед. девушка
все праздники сижу в пустом дому родственники уехали умирать в кострому а за окном безумие карнавал нервничаю пью корвалол
в форточку залетел воздушный шар никогда не закончится этот кошмар а на улице гремят барабаны гудят рожки люди несут в руках семечки и пирожки
я бы могла затеряться в этой толпе я бы могла протащить их всех на своем горбе но не могу подняться дойти до двери бросили меня все друзья попутчики поводыри
а за окном фейерверк гулянье бардак беспредельный городской мрак
я же лежу папироской прожгла простыню сердцем прижалась к смерти к ее ледяному огню
при этом велосипед у меня есть красивый стройный одинокий двадцатичетырехскоростной
*** перезахоронение
вези меня вези пусть машинка гудит и трясется сорвется с тормозов перевернется в сердце будет светить смертный цветочек по имени солнце
все блаженные едут в моей машинке в космос летят воздушные шары расцветают лотосы и кувшинки миллионы блаженных уместятся на кожаных сиденьях легкие как пушинки пусть не угнаться нам за самолетом и кораблем мы будем жить вечно никогда не умрем
*** вот пишу тебе из больницы рядом – шприцы шлепанцы девственницы убийцы ко мне никто не подходит никто не приходит боятся
я здесь новые слова говорю ношу некрасивую больничную одежду пыталась сбежать трижды остановили не пустили не осталось даже надежды
вчера ко мне приводили женщин одна держала в руках женьшень у второй во рту гудел шмель третья на плечи накинула шинель
я не вышла к ним мигрень лень вечером мне укололи амитриптилин
то что вокруг пустота здесь никто не знает перед сном выхожу в коридор кричу:
ангелы стучат свистят предупреждают
а в конце коридора бывшие мужья стоят фосфорицируют сияют зияют
*** ты как вся русская литература самогон ацетон политура разбавляешь стихи как по заказу кремля не получая за то ни рубля
мы встретимся в черном проклятом аду я как вуду тебе говорю я тебя сам туда приведу
с папироской горячей в зубах с бурлящим стаканом на воздушных мостах на горящих плотах в самых страшных местах замучаю изведу
увижу потрогаю твое сердце
(тоже слил финал)
*** поэтесса элена сломалась выплюнула свой черный язык лежала повторяла у ямы у светофора у врача: «я уже не покажусь никогда ангелом женоподобным стрекозою выжженною изнутри перламутровою слюдой забери меня укради выверни наизнанку лечи»
часть меня говорит: ойойой у меня непроизвольно дергается слева направо правый указательный пальчик!!! ойойой! другая часть говорит: ну ты иди еще в дневнике это запиши, дура.
а вчера в телевизоре я видела "Какие-то там миры Уэллса", и посмотрела их с откуда включила до конца. И мне даже понравилось. Дома, одна. Это важно. Потому что на работе проще) Не говоря уж о том, что месяц назад я посмотрела "Нору" - чуть-чуть биографический, но в целом художественный фильм про Джойса. Но на работе. И дурацкую европейскую женскую мелодраму с хеппи-эндом "Даю год". Глупую и прекрасную, как все мелодрамы. Муха (так зовут машинку) решила, что дебилизма хватит и больше не ловит "Русское радио", а ловит только "Хит-фм" и "Милицейскую волну". Они попристойнее, но слушать я все еще могу только абсолютный дебилизм. У меня нет резака, чтобы записать себе Пугачеву, Кобзона и Буланову. А так же Юру Шатунова и Юру-этого-как-его, а любовь, а любовь, золотая лестница. Ну вы поняли. И только с русским текстом, потому что я же разговариваю с радио. Я вообще лучше, когда говорю. От всего хоть чуть-чуть осмысленного или художественно-ценного конкретно уводит руль. Я честно пыталась вернуться в мир "Детского альбома" Курехина. Нет.
только что я поняла, что Лера из Киргизии. из Джалал-Абада. И бабушки ее, и прабабушки, и прадедушки. а я думала, она простая еврейская девочка. а ведь же сплошной Тогтогул Сатылганов!!!!!! зачем люди едут из Джала-Абада в Мск? я не смогу этого понять. Не говоря уж о Кызыле.
киргиз-кайсацкия орды... люди - разные. Они сильно отличаются национальностям. Кровь их разнит. Не мешайте мне быть фашистом доморощенным этнографом.
вот и лето прошло. Словно и не бывало. с вами был прогноз погоды.
нет, нет, я не люблю так, я люблю когда на балкон можно выйти покурить голой (условно-голой, в рубашке на бретелях) среди ночи и не будет хотеться прикрыться! Я только три дня назад одеяло шерстяное убрала...
читать дальше11. Советский дичок (его наиболее злобная, пьяная, разочарованная, завистливая и саморазрушенная часть — образцовым образцом которой является автор предисловия к «Анти-Ахматовой») наконец-то от- дал себе отчет в том, что его обманули, провели — что «возьмемся-за- руки-друзья» и «дорога-не-скажу-куда» есть две вещи несовместные, взаимоисключающие.
14. Не то в Ленинграде. Его литературный мир не только сохранил к середине 30-х годов систему авторитетов, основанную на дореволюционной (достаточно вспомнить многолюдье сологубовских похорон — и сравнить его с пустынностью московских похорон Андрея Белого), но и способность генерировать новые художественные явления (последнее поколение серебряного века — Хармс, Введенский, Олейников, Заболоцкий. . . ).
За это «последнее поколение Серебряного века» слегка отругала меня Эльга Львовна Линецкая1. С ее (и тогда общепринятой) точки зрения, Серебряный век был примерно равен символизму с немножко акмеизма сверху. Я понимал (и понимаю) это чересчур расширительно — как весь русский модернизм («первый русский модернизм»), от эмалевых лобзаний до смерти в Крестах и расстрела под Харьковом. Обэриуты-чинари были (и остаются) для меня последним поколением этого первого модернизма2, причем именно символистской линии (а не футуристской, несмотря на собственное их начальное, как теперь говорят, «позиционирование»).
24/ Сознательно или бессознательно Мандельштам захотел жить там, где происходил кошмар, сделавший его «доэпиграммную» жизнь невозможной, где невозможной должна была бы быть сама жизнь — после того, что там произошло. И тем не менее жизнь — была возможна. И в Воронеже, и его собственная. Жизнь, начавшаяся после осуждения, стала для Мандельштама ни в каком не в переносном, а в самом действительном смысле слова второй, подаренной жизнью. Что ему в Чердыни, когда он выбрасывался из окна, не дали покончить самоубийством, спасли, — было удвоением уже про- исшедшего, прояснением, переводом его на язык конкретных физических действий. И — окончательным выходом — выпадом! — из зоны священ- ного безумия, пространства между жизнью и смертью.
Вот самое главное, что мы теперь можем понять об этом поступке, об «эпиграмме» — поступке и безумного мужества, и полного отчаяния, и величайшего честолюбия, и действительно почти святости, поскольку до состояния за гранью безумия довела Мандельштама не только и не столько его личная судьба, не его всё меньше подтверждаемое организу- ющейся вокруг него московской совписовской жизнью поэтическое вели- чие — главное внутреннее условие его существования! — но и невозмож- ность вынести чужие страдания апокалиптического размаха, рядом с которыми нельзя есть, пить, жить. Он действительно умер и действитель- но воскрес. Новым человеком, бесконечно, физически, биологически бла- годарным за шумное счастье дышать и жить. И он знал, кого ему благо- дарить. Если не понимать (или не хотеть понимать) этого, то и весь поздний Мандельштам окажется совершенно непонятным, каким он все- гда — то есть до сих пор, до этого параллельно-перпендикулярного деся- тилетия — и считался. А понимание «позднего Мандельштама» — «Воронежских тетрадей», «Стихов о неизвестном солдате» и пр. — является базовой проблемой, и не единственно мандельштамоведения, но всей русской поэтической культуры. Мандельштам создал синтаксис современного русского поэтического языка, ритмические и гармонические «дыхательные» законы, по которым создаются и соединяются поэтические образы (точнее, мандель- штамовский синтаксис к концу 70-х или к началу 80-х годов оттеснил кон- курирующие поэтические синтаксисы на нецентральные, хотя иногда и не особо отдаленные, как в случае с обэриутским синтаксисом, места). Как сказано — стало нашей плотью и кровью, нашим дыханием. Что и почему сказано — существенно даже не само по себе, а прежде всего с точки зрения нашей, то есть поколений советских детей, способ- ности пользоваться доставшейся нам речью. И пассивно, и активно. В этом смысле за «отчетное десятилетие» произошел перелом поистине тектонического масштаба.
31 В 1926 году — это важный год, запомним его! — Корней Чуковский записал в дневнике;
Был я у Бена Лившица. То же впечатление душевной чистоты и полной по- глощенности литературой. О поэзии он может говорить по 10 часов подряд. В его представлении — если есть сейчас в России замечательные люди, то это Пастернак, Кузмин, Мандельштам и Константин Вагинов. . . Странно: наружность у него полнеющего пожилого еврея, которому полагалось бы быть практиком и дельцом, а вся жизнь — чистейшей воды литература2. Не станем сейчас касаться интересных представлений дедушки Кор- нея о еврейской наружности, а сосредоточимся на системе величин, выд-
первоначального наброска «Второй книги», позже полностью отвергнутый, вероятно, в связи с тем, что Н. Я. Мандельштам по каким-то соображениям отказалась от ощути- мого в нем «феминистского тона» (и/или излишней «проахматовости»): «Эта прелест- ная женщина, вдова Лившица, символизирует для меня бессмысленность и ужас тер- рора — нежная, легкая, трогательная, за что ей подарили судьбу? Вот уж действительно, женщина как цветок, — как смели отравить ей жизнь, уничтожить ее мужа, плевать ей при допросах в лицо, оторвать от маленького сына, которого она уже никогда не уви- дела, потому что и он погиб, пока она гноилась на каторге в вонючем ватнике и шапоч- ке-ушанке. <...> Это Таточка ответила прокурору, когда он сказал ей, что она может вто- рично выйти замуж — так у нас иногда, в виде особой милости, сообщали о расстреле, гибели или другой форме уничтожения мужа: “Я с мертвыми не развожусь”» (Мандель- штам. Н. Я. Из воспоминаний // Воспоминания об Анне Ахматовой. М.: Советский пи- сатель, 1991. С. 301. 1 Ахматова А. А. Листки из дневника. Воспоминания об О.Э. Мандельштаме // Ах- матова А.А. Сочинения: В 2 т. Т. 2: Проза, переводы. М.: Панорама, 1990. С. 210. Вдруг впервые обратил внимание, хотя читаю эти «Отрывки из дневника» уже скоро 40 лет (они были первым самиздатом в доме, лежали вместе с документами в выдвижном ящике книжного шкафа, и я вынимал их, когда никого из взрослых не было): первая дневнико- вая дата (возможно, фиктивная) — мой день рождения, на два года раньше. 2 Чуковский К. И. Дневник. 1901—1929. М.: Советский писатель, 1991. С. 389—390 (запись от 24 апреля 1926 г.).
31
ОЛЕГ ЮРЬЕВ
винутой Лившицем (несомненно, отчасти удивившей Чуковского — реали- ста, знатока и любителя литературного успеха; за исключением Пастер- нака названы были явные, как бы теперь сказали, маргиналы советской литжизни). Отметим одну важную вещь: параллельно официальной лите- ратуре (и вообще культуре) в 20-х и отчасти в 30-х годах, самое позднее до их середины, в Ленинграде и Москве существовала некая «параллель- ная культура» с собственными иерархиями, отношениями, в том числе и плохими отношениями, с собственными представлениями о значении писателей и весе текстов. Эти представления были независимы от представлений, господствующих в «официальной писательской жизни» Со- ветской России, пусть даже в ее «культурной», «попутнической» части, и основаны на совершенно иных эстетических критериях. Эта как бы «вто- рая культура» (бывшая на самом деле первой) по структурам существова- ния во многом подобна «второй культуре» 70-х годов, с той лишь разни- цей, что отчасти состояла из людей действительно большой культуры и с большими «прошлыми» именами, для советской литературы в лучшем случае «устаревшими», а то и враждебными, но даже и для нее в известном смысле громкими. Чем «неофициальная культура 70—80-х годов» похва- статься, конечно, не могла. Репутации, славы, значения, принятые в этой вполне разрозненной, осколочной среде, состоящей из разной степени сплоченности и влиятель- ности кружков, были для ее участников более чем реальны — в сущности, гораздо реальнее «реальной» литературной жизни Советской России. Так вот, положение «даже Бенедикта Лившица» в этом мире нашей первой «второй культуры» было вовсе не маргинальным. Себя он Чуковс- кому назвать никак не мог (подозреваю, что коллеги сегодняшних дней не поймут почему; пусть поверят на слово: не мог), но имя известного пере- водчика, былого не-пойми-с-каких-щей соратника кубофутуристов (это многие не без язвительности отмечали: а при чем тут «эстет» Лившиц?), то есть с точки зрения официальной культуры литератора-подсобника, у которого всё главное в прошлом, звенело, оказывается, в «параллельном культурном пространстве» самым что ни на есть высоким звоном. Хоть он и мало писал стихов (тогда почти все они писали мало или вовсе не писали, поэтому, вероятно, и Ахматова не была Лившицем названа), но считался не «ухудшенным Мандельштамом», а большим поэтом, что, конечно, не всем нравилось. Вот свидетельство Лукницкого:
ходили вчера за духами. Три часа нюхали до полуобморочного. Герлен, оказывается, давно делает Самсару. Вот не знаю теперь, в самом деле что ли купить или не выпендриваться и индийским маслом пользоваться.
происходят такие мистические странности и эзотерические непонятности, что нужен очень старый друг, который тыщу лет уже. Т.ч. я подожду, пока Лена проснется, и поеду (мне повезло, у меня и в Москве тоже есть Лена). И в каждом порту меня ждет сестра, хочет меня спасти